Мятеж

– Можно и так, – согласился Корнилов, – конечно только до Учредительного собрания. Я сам лично не стремлюсь к власти и готов немедленно подчиниться тому, кому будут вручены диктаторские полномочия, будь то генерал Алексеев, генерал Каледин или другое лицо.

– Раз дело идёт о военной диктатуре, то кому же быть диктатором, как не вам? А Александр Фёдорович может занять какой-нибудь министерский пост.

– Что ж я могу предложить Савинкову портфель военного министра, а Керенскому портфель министра юстиции. Хотя я уже не верю ни тому, ни другому. Но прошу передать Керенскому, что не зависимо от моих взглядов на его характер, личные его свойства и его отношение ко мне, я считаю участие в управлении страной Керенского и Савинкова безусловно необходимой.

– Хорошо, – ответил Львов.

– И ещё: возможно на Керенского готовиться покушение. Гарантировать его безопасность я могу только здесь, в Ставке. Его и Савинкова. Поэтому прошу их обоих приехать сюда. Ну, и договоримся окончательно о дальнейших наших действиях.

– Непременно передам, Лавр Георгиевич.

– Вот и хорошо. Я распоряжусь им выделить по комнате, рядом с моими покоями.

Аудиенция закончилась, Львов вместе с Завойко вышли из кабинета Корнилова. В комнате дежурного генерала их ждал завтрак, Добрынский и полковник Голицын. Но обсудить разговор с Корниловым не успели: к ним за стол подсел некий профессор Яковлев. Он сходу стал излагать свою аграрную реформу.

– Я предлагаю каждому солдату пообещать дать по 8 десятин земли. Это сразу же снимет напряжение между властями и армией. Солдаты будут поддерживать власть.

– Ловко, – сказал Голицын. – Большевики обещают по 7 десятин всем крестьянам, а вы, значить восемь? И где вы возьмёте столько земли?

– У меня всё подсчитано.

– Ну, не знаю, – усомнился Голицын. – Большевики честно говорят, что отнимут её у помещиков. Россия страна аграрная и поддержка большинства населения им обеспечена. Причём это будет не просто ограбление, а научно обоснованное. Ленин утверждает, что пролетариат и беднейшее крестьянство это прогрессивный, передовой класс общества, а помещики и промышленники, соответственно регрессивный, эксплуататорский. И передовой класс просто обязан, смести со своего пути эксплуататоров трудового народа. А что бы совесть не мучала – Бога отменили. А вы, значить, всё рассчитали? Все будут довольны?

– Не извольте сомневаться, – уверенно сказал Яковлев.

От Яковлева еле избавились. Завойко достал чистый лист бумаги.

– И так, – сказал он, – заместителем председателя правительства будет Керенский. А кто будет министром внутренних дел? Может быть вы, Владимир Николаевич?

– Я не на что не претендую, – замотал головой Львов.

Кабинет министров у Завойко получился довольно-таки пёстрым. Портфель министра юстиции Завойко скромно взял себе, Аладьину отдал портфель министра иностранных дел. А что? У англичан он свой человек, ходит в английской форме, кому же, как не ему быть министром иностранных дел? В кабинете министров у Завойко были представлены как социалисты (кроме Керенского, ещё и Савинков), так и капиталисты – крупный предприниматель Третьяков, не забыли и военных – Алексеева, Лукомского, Колчака и даже граф Игнатьев. Такое правительство было бы ещё менее дееспособно, чем нынешнее. Но этого никого не смущало.

Львов прихватил листок с собой. Завойко проводил Львова на станцию. Прощаясь, Владимир Николаевич спросил:

– Василий Степанович, Корнилов точно гарантирует безопасность Керенскому.

– Ну как можно, любезный Владимир Николаевич, чего-то гарантировать?

– Но он же сказал!

– Да мало ли чего сказал Главнокомандующий! Он же не может контролировать каждый шаг Керенского. Выйдет из дома, а его убьют.

– Да кто его убьёт?

– Почём я знаю? Тот же Савинков! – Завойко явно издевался над недалёким Львовом.

Но Львов этого явно не замечал.

– Но это же ужасно! – в голосе Владимира Николаевича звучала тревога.

– Ничего ужасного. Такова жизнь!

– Так для чего же Корнилов зовёт Александра Фёдоровича к себе?

– Он его хочет спасти, да сможет ли?

В голове Львова всё перепуталось: «народ это сброд», «гарантирую безопасность», «кто-нибудь да убьёт». Как во всём этом разобраться?

9

Ни в Петрограде, ни в Могилёве не подозревали, какая опасность движется из Могилёва в Петроград. Всё шло, как обычно. Только у Лукомского закрались подозрения, и он спросил Корнилова:

– Почему Керенский на переговоры прислал Львова?

– Он порядочный человек.

– Да. И порядочный путаник. Всё это очень странно. Не затевает ли Керенский какую-нибудь пакость? Почему Савинков ничего не знал?

– Не надо быть таким мнительным, Александр Сергеевич. Савинков находился здесь в Ставке, у Керенского изменились обстоятельства и он послал Львова. Вот и всё.

В этот день, 25 августа, на основании постановления Временного правительства, Корнилов подписал приказ о создании Отдельной Петроградской армии.

Крымов встретил Добрынского. Они были знакомы.

– Перехожу в распоряжение военного министра, – сообщил Крымов. – Если послезавтра, большевики всё же выступят, отобью у них всякую охоту к бунту.