Читаем Микрополь полностью

ХОР. Перечислять, Ариадна, пожалуй, не стоитВашего тела горячие точки. Скажите, однако ж,Наш – то есть ваш – Дормидонт – он в итоге нашелся?

АРИАДНА. Что ж, Дормидонта, можно сказать, нашли!

ХОР. Где, где, где, где, где, где он – если нашли его вправду?Где, где, где, где, где, где он – что-то его мы не видим. (Ищут Дормидонта по всем углам.)

АРИАДНА. Дословно я выразилась так: можно сказать, нашли.

ХОР. Ах, можно сказать! Ну, сказать-то, сказать-то, конечно же, можно.

АРИАДНА. Имеется письмо – и не одно.

ХОР. Ах, да! Ах, письмо – ну, конечно! О нем мы случайно забыли!

АРИАДНА (высоко поднимает письмо). Письмо от Дормидонта! Он пишет, мой Дормидонт, что в настоящее время пребывает на острове Бали.

ХОР. Ах, да! Мы забыли: на Бали! Бали? Лучше было бы Бали.
На Бали? Бали? Либо-либо. Колеблются сами балийцы.

АРИАДНА. Он в позе лотоса, мой Дормидонт. Медитирует. Вы, конечно, спросите: отчего же он не вернется?

ХОР. Да, отчего, отчего же никак Дормидонт не вернется?

АРИАДНА. Не может прервать медитацию. Ну, просто не может!

ИППОЛИТ (возникает где-то в высоте за трибуной). Он потому что медитирует в пользу обманутых дольщиков.

АРИАДНА. Под немигающим, к слову сказать, взглядом игуаны. Есть подозрение, что медитация проходит с риском для жизни.

ЛЕОКАДИЯ (с фотоаппаратом и корреспондентским блокнотом). «Вечерний Микрополь», один вопрос кандидату! Отчего вы недавно оттолкнули корреспондента?

ИППОЛИТ. Я оттолкнул?

ЛЕОКАДИЯ. Да, вы. Когда корреспондент спросил вас об участии в строительном бизнесе, вы его оттолкнули.

ИППОЛИТ. Он сам отлетел.

ЛЕОКАДИЯ. Хорошо: сам отлетел. После того, как задал свой вопрос. Этот вопрос вас взволновал?

АРИАДНА. В позе лотоса Дормидонт сидит ча-са-ми и не чувствует, как затекли его ноги, а мысли стали тягучи, как каучук, и неотделимы одна от другой. И никакие вопросы его не волнуют.

ОРЕСТ (возникает на трибуне вверху). Если вы выберете Ипполита, он тоже будет медитировать в позе лотоса. Напряжением духовных сил станет чинить дороги, вовремя вывозить мусор, чистить канализацию… Наш Микрополь расцветет, и мы переименуем его в Макрополь.

МОДЕСТ (мечтательно). Я думаю, сначала все-таки переименуем. Уверен, что так он расцветет быстрее. Ипполит, включите это в вашу программу – таков наказ избирателей.

ИППОЛИТ. Раз наказ – значит, включу.

АРИСТАРХ. Тем более, что это гораздо проще, чем обеспечить дольщиков жильем.

МОДЕСТ. Об этом мечтали многие поколения микропольцев.

ЛЕОКАДИЯ. И микрополек!

ИППОЛИТ. Памяти прежних поколений микропольцев… и микрополек – низкий поклон.

ХОР. Низкий поклон, низкий поклон, низкий поклон!

АРИСТАРХ. Пахнет низкопоклонством.

В доме Ипполита и Агаты. Вечер.

ИППОЛИТ. Устал. Сейчас бы на яхту – и в открытое море…

АГАТА. Знаешь, Ипполит, есть одно дело, которое нужно решить на суше.

ИППОЛИТ. Ипполит – это, блин, серьезно. Значит, я больше не Поля? Почему?

АГАТА. Потому что я больше не Птичка.

ИППОЛИТ. Нет, Птичка! Почему это ты не Птичка?

АГАТА. Ты готов меня выслушать?

ИППОЛИТ (делая пионерское приветствие). Всегда готов! Смотрел тут передачу о пионерах…

АГАТА. Слушай, Ипполит, а ты в самом деле всегда готов?

ИППОЛИТ. Это в каком же смысле?

АГАТА. А в любом. В мужском, например.

ИППОЛИТ. Я тебя, Птичка, по-моему, никогда не подводил.

АГАТА. А кого ты еще не подводил?

ИППОЛИТ. Ты имеешь в виду – до брака?

АГАТА. Скорее – после. Похоже, он уже кончился – наш брак.

ИППОЛИТ. Да что случилось-то?

АГАТА. После митинга ко мне подошел человек и спросил, что я думаю о твоей связи с Никой. Я сказала, что ничего. А что об этом думаешь ты?

ИППОЛИТ. Что я могу думать о всякой глупости? И кто такой этот человек, чтобы бросаться такими обвинениями? Он, блин, что – свечку держал?

АГАТА. Нет, не держал. Просто сфотографировал, как вы с Никой входите в гостиницу «У крокодила». (Бросает на журнальный столик фотографию.)

ИППОЛИТ. Ну, допустим, входим. Может, встретил ее на улице. Может, кофе зашли выпить – я уже не помню.

АГАТА. Держась за ручки.

ИППОЛИТ. Да что тут такого-то?

АГАТА. Я ему так и сказала. А он мне – да, мол, действительно ничего, но… Но. Если эта фотка будет опубликована, она очень даже может повлиять на выборы.

ИППОЛИТ. Вот мразь!

АГАТА. Я дала ему десять золотых талантов. За молчание.

ИППОЛИТ. Мразь! Мразь! Деньги я тебе, само собой, верну. У меня сейчас наличными – ни одного таланта.

АГАТА. Это правда. Талантов у тебя нет ни одного.

Перейти на страницу:

Все книги серии Сестра четырех

Музей
Музей

«Музей» – третья пьеса в сборнике Евгения Водолазкина «Сестра четырех».«Пьеса "Музей" – не историческая и не социальная. Это не "история", а, выражаясь по-лермонтовски, "история души". Точнее – двух душ. Жанр я определяю как трагифарс – но с развитием действия фарс испаряется, остается трагедия. Грустная повесть о том, как – по Гоголю – поссорились "два единственные человека, два единственные друга".Герои – Сталин и Киров, место и время действия – СССР тридцатых годов. Я мог бы их назвать, допустим, Соловьевым и Ларионовым, но тогда пришлось бы долго объяснять, что один – волевой, а другой – не очень; я был бы рад поместить моих героев на Луну образца 2020 года, но тогда требовалось бы рассказать, отчего в этот момент там сложилась такая безрадостная атмосфера. Обычно я избегаю писать об исторических лицах, потому что реальный контекст отвлекает. Речь ведь идёт не о конкретных людях, а о человеческих типах».Евгений Водолазкин

Евгений Германович Водолазкин

Драматургия

Похожие книги

12 великих комедий
12 великих комедий

В книге «12 великих комедий» представлены самые знаменитые и смешные произведения величайших классиков мировой драматургии. Эти пьесы до сих пор не сходят со сцен ведущих мировых театров, им посвящено множество подражаний и пародий, а строчки из них стали крылатыми. Комедии, включенные в состав книги, не ограничены какой-то одной темой. Они позволяют посмеяться над авантюрными похождениями и любовным безрассудством, чрезмерной скупостью и расточительством, нелепым умничаньем и закостенелым невежеством, над разнообразными беспутными и несуразными эпизодами человеческой жизни и, конечно, над самим собой…

Александр Васильевич Сухово-Кобылин , Александр Николаевич Островский , Жан-Батист Мольер , Коллектив авторов , Педро Кальдерон , Пьер-Огюстен Карон де Бомарше

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Античная литература / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Зависимая
Зависимая

Любовник увозит Милену за границу, похитив из дома нелюбимого жениха. Но жизнь в качестве содержанки состоятельного мужчины оказывается совсем несладкой. В попытке избавиться от тоски и обрести былую независимость девушка устраивается на работу в ночной клуб. Плотный график, внимание гостей заведения, замечательные и не очень коллеги действительно поначалу делают жизнь Милены насыщеннее и интереснее. Но знакомство с семьей возлюбленного переворачивает все с ног на голову – высшее общество ожидаемо не принимает ее, а у отца любовника вскоре обнаруживаются собственные планы на девушку сына. Глава семьи требует родить внука. Срочно!Хронологически первая книга о непростых отношениях Милены и Армана – "Подаренная".

Алёна Митина-Спектор , Анастасия Вкусная , Евгения Милано , Тори Озолс , Ханна Форд

Драматургия / Современные любовные романы / Эротическая литература / Романы / Эро литература
Том 2: Театр
Том 2: Театр

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту. Обращаясь к старым мифам и легендам, обряжая персонажи в старинные одежды, помещая их в экзотический антураж, он говорит о нашем времени, откликается на боль и конфликты современности.Все три пьесы Кокто на русском языке публикуются впервые, что, несомненно, будет интересно всем театралам и поклонникам творчества оригинальнейшего из лидеров французской литературы XX века.

Жан Кокто

Драматургия
Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы
Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы

Людмила Петрушевская (р. 1938) – прозаик, поэт, драматург, эссеист, автор сказок. Ее печатали миллионными тиражами, переводили в разных странах, она награждена десятком премий, литературных, театральных и даже музыкальных (начиная с Государственной и «Триумфа» и заканчивая американской «World Fantasy Award», Всемирной премией фэнтези, кстати, единственной в России).Книга «Как много знают женщины» – особенная. Это первое – и юбилейное – Собрание сочинений писательницы в одном томе. Здесь и давние, ставшие уже классикой, вещи (ранние рассказы и роман «Время ночь»), и новая проза, пьесы и сказки. В книге читатель обнаружит и самые скандально известные тексты Петрушевской «Пуськи бятые» (которые изучают и в младших классах, и в университетах), а с ними соседствуют волшебные сказки и новеллы о любви. Бытовая драма перемежается здесь с леденящим душу хоррором, а мистика господствует над реальностью, проза иногда звучит как верлибр, и при этом читатель найдет по-настоящему смешные тексты. И это, конечно, не Полное собрание сочинений – но нельзя было выпустить однотомник в несколько тысяч страниц… В общем, читателя ждут неожиданности.Произведения Л. Петрушевской включены в список из 100 книг, рекомендованных для внешкольного чтения.В настоящем издании сохранена авторская пунктуация.

Людмила Стефановна Петрушевская

Драматургия / Проза / Проза прочее