Мир-Али Кашкай

Ввиду того, что я нахожусь очень далеко, прошу результаты рассмотрения Комиссией моего заявления, а также вопросы требования направлять моему брату, работающему в Москве, который обеспечит быстрое уведомление меня. Адрес: Москва-69, Трубниковский переулок, 30, кв.12»^{9}.

Все лето он мечется между Загликом и Баку, шлет телеграммы в далекий «Уралуголь», по крупицам собирая справки, содержание которых у нынешних читателей может вызвать, мягко говоря, недоумение: в аспирантуру института петрографии стремится попасть молодой человек, не в разведшколу же Красной армии! Но горный инженер М. Кашкай прекрасно знает, что такое справка о социальном происхождении и свидетельства с печатью, подтверждающие каждый факт в ней. Не представил заверенного печатью документа — значит, или что-то скрываешь, или уклоняешься от общения с трудовым народом, живешь своей жизнью и для себя, а советские люди сильны коллективизмом.

И летят в Москву, в Трубниковский переулок, 30, к Мир-Джамалу, а оттуда в Ленинград телеграммы кандидата в аспиранты Мир-Али Кашкая:

«Прошу приложить к моим документам присылаемую при этом справку о моей общественной работе (по ликвидации неграмотности), выданную Группкомом Союза работников просвещения… удостоверение из «Уралугля» от 1929 г. о моей работе… справку от завкома Загликского квасцового завода о моей общественной работе… справку о преждевременной кончине матери…»^{10}

Его заявление с просьбой отправить в Ленинград для повышения своих теоретических знаний, подготовки кандидатской диссертации ни в Дашкесане, ни в Баку никого не удивляет: если не Кашкай, то кто же…

* * *

«Оформить Кашкая Мир-Али Сеид-Али оглы аспирантом Института петрографии». Директор института Левинсон-Лессинг Ф. Ю.^{11}

Вроде бы все — победа! Цель достигнута! Ан нет — вызывают в Комитет по подготовке кадров. Есть вопросы…

Первый из них — аспирант Кашкай не успел сдать экзамены по диамату и истмату. Диалектический материализм и исторический материализм уже к тому времени были главнейшими предметами в любом вузе. Без них продолжить образование в аспирантуре было невозможно. И дело было не только в экзаменационных оценках — можно было прослыть аполитичным или и того хуже — сторонником буржуазной философии.

И Мир-Али садится писать заявление, первое в Ленинградском петрографическом институте:

«Будучи на разведочной работе в Закавказье, в семидесяти верстах от гор. Гянджи, сообщение Комитета по подготовке кадров о зачислении меня кандидатом в аспиранты я получил лишь 10 октября, а в Ленинград успел приехать 29 числа. В промежутке же этого времени я выполнял и сдавал ответственную работу, возложенную на меня Азербайджанским отделением института прикладной минералогии, о чем могу представить оправдательный документ в течение десяти дней. Ввиду этого я не мог подготовиться к испытаниям по диамату и истмату, потому прошу принять во внимание мое положение и, зачислив меня аспирантом подготовительного отделения, допустить к занятиям с 1 ноября, а также дать отсрочку по вышеупомянутым предметам до января месяца следующего года»^{12}.

«Заявление принято к делу. Но это еще не все. Есть еще один вопрос. Тут письмо пришло… Кстати, оно поступило до вашего появления в институте. Письмо анонимное, мы ему хода не дадим. Но содержание… — Кадровик поморщился. — Примите к сведению и постарайтесь сделать так, чтобы таких писем в отношении вас больше не было, — у нас работы поубавится, у вас — неприятностей».