Мир-Али Кашкай

Слова, конечно, замечательные. Да только все мы вдруг разом ощутили: без профессора Академия как бы опустела. Его не хватало и президенту, и руководителям институтов, и нам, начинающим ученым. И самое главное — работа страдала. Налаженный им механизм координации научных исследований рушился на глазах. Кончилась эта история тем, что в 1965 году вновь пригласили его в АН на должность академика-секретаря. Конечно, правы те, кто говорит, мол, незаменимых нет. А все же профессор стал как бы частью академического организма, без чего этот организм работал со сбоями…»

* * *

В первые дни руководством АН была подготовлена записка об основных направлениях научно-исследовательских работ. Для реализации этой программы требовались исполнители — опытные эксперты-гуманитарии и естественники. Потенциал Академии включал не так уж много докторов и кандидатов наук. Не хватало научных сотрудников, лаборантов. Всех поглотила война.

«Война пожирает лучших», — горестно думал М. Кашкай, знакомясь с печальной статистикой.

Ушедшие на фронт юноши возвращались зрелыми мужами, и не каждого из них манили студенческая аудитория или исследовательские лаборатории. Меньше всего было охотников до геологических экспедиций, которые мечтал наладить Кашкай. Наибольшими кадрами в Институте геологии располагали нефтяники — они во время войны имели бронь, чего нельзя было сказать о минерологах, палеонтологах, петрографах. Так что геологическую науку в этом смысле приходилось создавать едва ли не с нулевой отметки. Кашкай вместе с другими учеными и преподавателями каждый год выезжал в Нахичевань, Гянджу, дальние районы — агитировал выпускников поступать на геолого-географический факультет университета.

Из воспоминаний заслуженного журналиста Азербайджана Алтая Заидова:

«Кашкай увлек меня своими удивительными рассказами о земле, строении минералов, о своих путешествиях по Сибири, Уралу, Кавказу…

Сразу после первого курса Кашкай предложил студентам: «Желающие летом поработать в экспедициях — напишите заявление». Я первым явился к академику. И эта экспедиция, первая в моей жизни, запомнилась навсегда.

Кашкай повез нас через Махачкалу, Главный Кавказский хребет, потом завернул в Закаталы, Гянджу. Палатки разбили мы, наконец, в Чайкенде».

Та полевая партия запомнилась А. Заидову не только находками минералов, романтикой ночных костров и увлекательными рассказами Кашкая. На деньги, заработанные летом, он купил себе к осенней сессии обновку: костюм, туфли, пальто. И еще запомнились на всю жизнь слова учителя: «Кто-то из философов, кажется, Бердяев, говорил, что забота о хлебе для себя — это материальная забота, забота о хлебе для другого — это духовная забота».

«Они были настоящими педагогами, наши наставники, высокоинтеллектуальными людьми, которые научили нас поведению в обществе, учили правильной речи, — вспоминает А. Заидов. — Например, Мир-Али Кашкай преподавал нам не только свой предмет, но и читал, по-существу, лекции по культурологии. Впервые о Блоке я услышал от него. Не только о нем! Он мог часами читать Пушкина, Шекспира, Пастернака… Удивительный человек…

Он был тогда старше меня лет на 30. Я, 21-летний юноша, не успевал за ним, так как на полевых работах он постоянно был в движении, ходил с рюкзаком. Он не давал нам пить по 4–5 часов, так как после этого трудно ходить, таким вот образом учил нас особенностям геологической жизни. Он был очень обаятельный и мягкий. Вечерами мы сидели у костра, пили чай, он рассказывал нам удивительные истории, читал стихи, иногда играл на таре. Это надо было видеть и слушать.

Кашкай-муаллим умел как никто другой выслушать студента, он с интересом расспрашивал о нашей жизни, охотно брался помочь, если возникали какие-либо проблемы».

По окончании университета Кашкай пригласил любознательного паренька на работу в свою геохимическую лабораторию в Институте геологии. Продолжал брать в экспедиции, определил тему научной работы.

А дела на геофаке Азгосуниверситета шли неплохо. М. Кашкай с гордостью рассказывал, что состоялся первый выпуск молодых географов, успешно идет подготовка и ученых геологов, и географов, многие защитили кандидатские диссертации. Профессор как бы ненавязчиво открывал перед своими питомцами перспективы их возможного роста, приглашая всерьез заняться научно-исследовательской работой.