Мир-Али Кашкай

И довольно быстро лаборант А. Заидов дорос до старшего научного сотрудника. Да только увлекла вдруг молодого человека радиожурналистика. В те годы радио было столь же популярно, как и ныне телевидение. Только-только в домах появились первые советские радиоприемники — «Рекорд», «Балтика», «Москва». Да и заработать на радио можно было больше, чем в лаборатории. Словом, стал замечать заведующий лабораторией М. Кашкай, что старший научный сотрудник А. Заидов то и дело названивает то в министерство, то народным артистам, то футболистам. А однажды включил радиоприемник, а там диктор порадовал: «Передаем микрофон нашему корреспонденту Алтаю Заидову. Слушайте его репортаж о самой грандиозной стройке Баку — строительстве здания Дома правительства».

Репортаж был хорош. Порадовался академик и за своего научного работника, и за республику. А потом узнал — в воскресенье Алтай будет вести репортаж с футбольного матча. Таким вот оказался мастером на все руки. Пока размышлял академик, что теперь делать со своим сотрудником, явился ученый-репортер собственной персоной.

Какой разговор у них получился в тот памятный для Алтая Заидова день, он вспоминает так:

«Я долго колебался, прежде чем подойти к академику. Знал, что он человек хоть и деликатный, но и требовательный. Влюбленный в свою профессию, в геологию и чрезвычайно уважающий каждого, кто трудился на этом поприще. Думалось мне — воспримет он мое бегство на Азрадио, куда меня пригласили на постоянную работу корреспондентом, как измену, предательство. И по большому счету будет прав.

Он строго, можно сказать, с непроницаемым видом выслушал меня, задумался, потом вдруг огорошил вопросом:

— Ты любишь это занятие — репортерство?

Я согласно кивнул головой, не решаясь что-либо добавить в свое оправдание.

— Ну, коли так, займись любимым делом. Иначе получится так: будешь числиться геологом, а работать радиожурналистом. Из этого ничего путного не получится. Коли охладел к геологии, лучше распрощайся с ней. — И добавил с улыбкой: — А репортаж по радио ведешь совсем неплохо, особенно футбольный. Успехов тебе!

Так я расстался со своим учителем Кашкаем. Убежден, что если бы на его месте оказался кто-либо другой, то непременно пришлось бы мне услышать слова упрека, мол, я вложил в тебя столько сил, времени, продвигал по службе, а ты черной неблагодарностью отвечаешь. И я морально готовился к такой отповеди. Кашкай же понял меня так, как понял бы, наверное, только родной и близкий человек, — да не сгладится память о нем в сердцах живых».

А вот будущего доктора наук, Джебраила Азадалиева, паренька из Зангезура, учившегося на геологическом факультете Азгосуниверситета, М. Кашкай никак не хотел отпускать на вольные хлеба.

Из воспоминаний доктора геолого-минералогических наук Джебраила Азадалиева:

«Я был прилежным студентом, и, как мне казалось, моя старательность, пытливость нравились профессору. В его умении похвалить за правильно выполненную работу и, не обижая студенческого самолюбия, пожурить за нерадивость было что-то отцовское. Случилось так, что к окончанию университета у меня завязались хорошие отношения с республиканским Управлением геологии, в экспедициях которого мне не раз довелось участвовать. Не скрою, мне, молодому геологу, нравилась и другая сторона практической геологической работы — она хорошо оплачивалась в то время. Так что к тому времени, когда, как я и ожидал, профессор пригласил меня на работу в свою геохимическую лабораторию, у меня уже имелось заманчивое предложение Управления геологии, о чем мои сокурсники могли только мечтать. Открыто, ничего не утаивая, я и поведал о своем намерении поработать, как тогда говорили, на производстве, сулившем мне не только высокую зарплату, но и квартиру, рост по службе, что тоже было немаловажно.

— Расчеты у тебя, может, и правильные. И я бы их, пожалуй, одобрил, если б не одно «но», — сказал профессор, выслушав меня, и задумчиво добавил: — Видно, не все из моих лекций ты усвоил.

Я даже обиделся в первое мгновение от этих слов. А профессор продолжил:

— Сколько раз я говорил вам — не гоняйтесь за деньгами, погонишься — больше потеряешь. Вот ты, например, науку на деньги меняешь. Сам подумай, достойная ли сделка? Я ведь изучил тебя, знаю твои способности. Покрутишься на производстве, на месторождениях, и вновь потянет тебя к серьезной научной работе — у тебя склад ума такой. Уверен, опомнишься через несколько лет, придешь ко мне, а время уже упущено.

Надо ли говорить, что я уважал мнение своего учителя, но мне надо было как-то устраивать свою жизнь. Этим доводом я и пытался защитить свое желание менять геохимическую лабораторию на практическую геологию.

Наша беседа затянулась, и вдруг профессор спрашивает:

— Ты сейчас едешь на каникулы в родные края. Посоветуйся с тамошними аксакалами. Как скажут, так и поступи.