Мир без конца

Мерфин разозлился. Как же должно быть больно, когда после всех трудов на благо монастыря от тебя отворачиваются.

– Что ты намерена делать?

– Моя последняя надежда – епископ. Если он твердо скажет, что не утвердит Элизабет, кое-кто может отступить. Тогда у меня появится возможность.

– Но как его убедить?

– Мне самой до него не добраться, а вот ты… или, скажем, приходская гильдия…

– Пожалуй…

– Сегодня будет собрание гильдии. Полагаю, ты на него пойдешь.

– Да.

– Смотри, что получается. Годвин держит город мертвой хваткой. Он близок с Элизабет, ее родные держат землю от аббатства, настоятель всегда им благоволил. Став настоятельницей, Элизабет будет такой же игрушкой в его руках, как Элфрик. Годвин жаждет избавиться ото всех несогласных как в стенах аббатства, так и вовне. Это смерть для Кингсбриджа.

– Все верно, но готова ли гильдия обратиться к епископу?..

Керис вдруг поникла.

– Просто попытайся. Если тебя не послушают, так тому и быть.

Заметив ее уныние, Мерфин пожалел, что усомнился вслух.

– Конечно, попытаюсь.

– Спасибо. – Она встала. – Ты, должно быть, не очень хочешь, чтобы я стала настоятельницей. Спасибо. Ты настоящий друг.

Он криво улыбнулся. Ему хотелось быть ее мужем, а не другом, но приходится довольствоваться тем, что имеешь.

Керис вышла на улицу.

Мерфин подошел к Бесси с Лоллой, сидевшим у огня, отведал жареных орехов, но его мысли бродили далеко. От Годвина сплошные неприятности, однако власти у него только прибавляется. Почему? Может, все потому, что приор – честолюбец, напрочь лишенный порядочности?

Когда стемнело, Мерфин уложил Лоллу и заплатил соседской девочке, чтобы та за ней присмотрела. Бесси оставила в таверне служанку Сэйри. Надев толстые плащи, они пошли по главной улице к зданию гильдейского собрания на рождественское заседание.

В конце длинного зала стояла бочка свежего эля. «Вымученное веселье на это Рождество», – подумал Мерфин. Многие горожане от души поминали Пола Белла в «Колоколе», некоторые из них последовали за Мерфином в здание и накинулись на эль с такой жадностью, будто не пили целую неделю. Может, так они стараются забыть о чуме?

Бесси пришла на заседание, чтобы вступить в гильдию. Кроме нее приняли троих старших сыновей умерших купцов. Годвин как правитель города должен радоваться – благодаря налогу на наследство его доходы растут.

После обсуждения прочих повседневных вопросов Мерфин заговорил о выборах новой настоятельницы.

– Это нас не касается, – тут же ответил Элфрик.

– Напротив, – возразил Мерфин. – Результат выборов скажется на городской торговле на годы, если не на десятилетия, вперед. Настоятельница принадлежит к числу самых богатых и влиятельных горожан, в наших интересах сделать все возможное, чтобы избрали ту, кто не станет мешать развитию торговли.

– Но что мы можем сделать? У нас нет голоса.

– Зато есть влияние. Мы можем обратиться к епископу.

– Такого раньше никто не делал.

– Не очень убедительный довод.

– А кто притязает-то? – спросил Билл Уоткин.

– Простите, я думал, это всем известно, – повинился Мерфин. – Сестра Керис и сестра Элизабет. По-моему, нам следует поддержать Керис.

– Как иначе-то? – съязвил олдермен. – Мы-то знаем почему.

Раздался смех. Все знали о долгих, сложных отношениях Мерфина и Керис.

– Давайте, смейтесь, я не против. – Мерфин улыбнулся. – Но не забывайте, что она дочь Эдмунда, выросла в доме торговца сукном, помогала отцу, понимает трудности, с которыми сталкиваются купцы, а ее соперница – дочь епископа и скорее встанет на сторону приора.

Элфрик побагровел. Отчасти от эля, подумалось Мерфину, но больше от злости.

– Мерфин, за что ты меня ненавидишь? – вдруг спросил Элфрик.

Тот удивился:

– Я считал, что дело обстоит ровно наоборот.

– Ты обольстил мою дочь, затем отказался жениться на ней, пытался помешать мне построить мост. Я думал, что избавился от тебя, но ты вернулся и унизил меня, тыча носом в трещины на новом мосту. Едва вернувшись, попытался сместить меня из олдерменов и посадить в мое кресло своего дружка Марка. Даже намекал, что трещины в соборе – моя вина, хотя храм возвели задолго до моего рождения. Повторяю, за что ты меня так ненавидишь?

Мерфин растерялся. Неужто Элфрик и вправду не понимает, сколько зла он причинил? Но обсуждать это прилюдно, на заседании гильдии было бы как-то по-детски.

– Я не ненавижу тебя, Элфрик. Ты был жестоким наставником. Ты плохой строитель и лизоблюд Годвина, но я тебя не ненавижу.

Один из новичков, Джозеф-кузнец, воскликнул:

– Так вот чем вы занимаетесь на собраниях? Ведете глупые споры?

Мерфин внутренне вскипел. Не он затеял этот дурацкий разговор, но он его продолжил. Он промолчал, мысленно сказав себе, что олдермен, как всегда, выкрутился.

– Джо прав, – сказал Билл Уоткин. – Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать, как собачатся эти двое.

Мерфину не понравилось, что Билл поставил его на одну доску с Элфриком. В целом к нему в гильдии относились неплохо, а вот Элфрика недолюбливали, особенно после истории с мостом. Не умри Марк от чумы, сейчас в гильдии был бы другой олдермен. Но что есть, то есть.