Мир без конца

– Мы можем вернуться к моему вопросу? – спросил Мерфин. – Можем попросить епископа предпочесть Керис?

– Я против, – проворчал Элфрик. – Приор Годвин поддерживает Элизабет.

– Я согласен с Элфриком. Зачем нам ссориться с отцом-настоятелем? – раздался голос Марсела-свечника. Марсел имел договор с аббатством на поставку восковых свечей. Годвин был самым крупным из его заказчиков. Потому Мерфин ничуть не удивился.

Зато следующие слова потрясли его до глубины души.

– Стоит ли поддерживать человека, обвиняемого в ереси? – осведомился Иеремия-строитель. Он дважды сплюнул на пол, налево, направо и перекрестился.

Мерфин от удивления даже не нашелся, что ответить. Иеремия всегда был страшно суеверен, но Мерфину и в голову не могло прийти, что он предаст своего учителя.

На защиту Керис кинулась Бесси.

– Это смехотворное обвинение!

– Оно так и не было опровергнуто, – возразил Иеремия.

Мерфин уставился на него, но тот отвел взгляд.

– Что с тобою, Джимми?

– Я не хочу умереть от чумы, – ответил Иеремия. – Ты слышал проповедь приора. Нельзя общаться с людьми, приверженными языческим обычаям. А ты хочешь просить епископа поставить Керис настоятельницей!

Послышался одобрительный гул, и Мерфин понял, что Иеремия высказал общее мнение. Остальные не так суеверны, конечно, но разделяют опасения строителя. Чума напугала всех до смерти, ослабила способность рассуждать здраво. Проповедь Годвина оказала большее воздействие, чем мог предположить Мерфин.

Он уже готов был сдаться, но подумал о Керис, о том, как она встревожена и расстроена, и решил попытаться еще раз:

– Я пережил чуму, во Флоренции. Предупреждаю вас: священники и монахи не в состоянии никого спасти. Вы преподнесете Годвину город на тарелочке, но вам это не поможет.

– Это очень похоже на святотатство, – произнес Иеремия.

Мерфин огляделся. Остальные явно были согласны. Они слишком напуганы. Он больше ничего не мог сделать.

Собрание постановило не предпринимать никаких шагов в связи с выборами настоятельницы и закрылось. Угрюмые мужчины и женщины принялись зажигать от очага факелы, чтобы осветить себе путь домой.

Мерфин подумал, что идти с новостями в монастырь слишком поздно: монахи и монахини ложились с наступлением темноты и вставали рано поутру. Однако возле здания гильдейского собрания его поджидала фигура в плотной суконной накидке. К удивлению Мерфина, факел выхватил из мрака встревоженное лицо Керис.

– Ну что? – взволнованно спросила она.

– Не вышло. Мне очень жаль.

Ее лицо исказила гримаса разочарования.

– Что сказали?

– Не хотят вмешиваться. Поверили в проповедь.

– Глупцы.

Вдвоем они пошли по главной улице. У монастырских ворот Мерфин сказал:

– Уходи из монастыря, Керис. Не из-за меня, из-за себя. Ты не сможешь работать с Элизабет. Она тебя ненавидит и будет мешать во всем.

– Она еще не победила.

– Но ведь победит, ты сама говорила. Сними обет, выходи за меня замуж.

– Брак – это тоже обет. Если я нарушу слово, данное Богу, неужели ты поверишь обещанию, данному тебе?

Мерфин усмехнулся.

– Я рискну.

– Дай мне подумать.

– Ты думаешь уже много месяцев, – обиженно проговорил он. – Если не уйдешь сейчас, то не уйдешь никогда.

– Сейчас не могу. Я нужна людям.

Он начал злиться.

– Я не буду просить вечно.

– Понимаю.

– Знаешь, я вообще не буду тебя больше просить.

Керис расплакалась.

– Прости, но я не могу покинуть госпиталь в разгар чумы.

– Госпиталь, значит.

– И людей. Горожан.

– А о себе ты подумала?

При свете факела ее слезы сверкали на щеках.

– Я им нужна.

– Они тебя не ценят, ни сестры, ни братья, ни горожане. Уж поверь мне.

– Это не важно.

Мерфин кивнул, смирившись с ее решением и подавив досаду.

– Если так, то выполняй свой долг.

– Спасибо за то, что понял.

– Я хотел бы, чтобы все кончилось иначе.

– Я тоже.

– Возьми факел.

– Спасибо.

Керис взяла горящий факел и отвернулась. Мерфин смотрел на нее и думал: неужели вот так все и закончится? Неужели они расстанутся? Керис уходила своей характерной походкой, решительно и уверенно, но с опущенной головой. Вот она миновала ворота и исчезла.

Огни «Колокола» приветливо светились сквозь щели ставен и дверей. Мерфин зашел внутрь.

Последние посетители пьяно прощались, Сэйри собирала кружки и вытирала столы. Мерфин чмокнул в щечку крепко спящую Лоллу и отпустил няню. Подумал было, не лечь ли самому, но понял, что не уснет: слишком растревожено сердце. Почему он потерял терпение именно сегодня, а не в какой-либо другой день? Он злился, но причиной этой злости был страх. Сильнее всего его мучили опасения, что Керис заразится чумой и умрет.

В зале он сел на лавку и снял башмаки. Сидел, глядя в огонь, и думал, почему никак не может добиться того единственного, чего ему по-настоящему хочется.

Подошла Бесси, повесила свою накидку на крюк в стене. Сэйри ушла, Бесси заперла за нею дверь и села напротив Мерфина на большой стул, на котором любил сидеть ее отец.

– Жаль, что так сложилось на собрании. Не знаю точно, кто из вас прав, но знаю, что ты расстроился.

– В любом случае спасибо за поддержку.

– Я всегда тебя поддержу.

– Может, хватит мне вести войны за Керис?