Мнимо больной. Как фармкомпании обманывают нас

Моя ярость вызвана частым освещением в средствах массовой информации относительного риска по сравнению с абсолютным. Часто в этих историях говорится что-то вроде: «У людей, принимающих таблетки, в 3 раза чаще образуется тромб, чем у тех, которые их не принимают» или «Новые формы контроля над рождаемостью в 1,8 раза чаще вызывают тромбообразование, чем старые методы». Ну, хорошо, в 3 раза больше, чем что? И в 1,8 раза больше, чем что?! Все это говорит нам об относительном, а не об абсолютном риске.

Относительный риск позволяет вам узнать, как что-то влияет на ваш риск по сравнению с какой-либо другой альтернативой. Например, в Нью-Йорке у вас может быть на 30 процентов выше риск получить по лицу от голубя, чем в Атланте (да, это случилось со мной, нет, я не хочу об этом говорить). Как вы можете видеть, вам сообщают только о половине истории. Ваш следующий логичный вопрос будет звучать так: ну, а каков мой реальный риск получить от голубя по лицу в любом городе? Это был бы ваш абсолютный риск.

В медицине абсолютный риск часто относится к вашему риску развития заболевания в какой-то момент жизни. Итак, предположим, что ваш абсолютный риск заболеть той или иной болезнью составляет 2 из 100. Но допустим, у вас есть генетическая предрасположенность, которая делает вас на 50 процентов более склонным к этой болезни. Определенно кажется, будто у вас большая вероятность заболеть этой болезнью, верно? Но 50 процентов – это ваш относительный риск. В этом случае 50-процентное увеличение риска даст вам абсолютный риск 3 из 100.

Вернемся к примеру с методами контроля над рождаемостью, повышающими риск образования тромбов. Согласно руководству по клинической практике 2016 года Американского общества репродуктивной медицины, частота венозной тромбоэмболии (ВТЭ, медицинский термин для сгустка крови, который образуется в вене), по оценкам, составляет от 1 до 5 на 10 000 женщин в год для небеременных [41]. Это от 0,01 до 0,05 процента вероятности образования тромба каждый год. Риск ВТЭ выше у беременных женщин (5–20 на 10 000 женщин в год), и он намного выше у женщин, которые только что родили (40–65 на 10 000 женщин в год).

И да, Американское общество репродуктивной медицины также отметило, что многие исследования показывают: противозачаточные таблетки могут повысить риск ВТЭ, но этот повышенный риск все равно считается более низким, чем риск ВТЭ во время беременности или после родов. Таким образом, заголовки, которые вы видели о контроле над рождаемостью, повышающем риск образования тромба, верны, но на самом деле они не помогают вам осмысленно контекстуализировать свой риск, потому что они часто не учитывают цифры абсолютного риска.

Например, исследование 2015 года, опубликованное в «Британском медицинском журнале» [42], на которое ссылались заголовки «Почему женщины умирают от приема таблеток?» [43], показало, что дополнительные 6 случаев на 10 000 женщин в год происходят в результате приема противозачаточных средств с левоноргестрелом (более старый тип прогестина), в то время как еще 14 случаев на 10 000 женщин в год происходят в результате приема противозачаточных средств с дезогестрелом (более новый тип прогестина). Если вы предполагаете, что ваш абсолютный риск составляет 5 из 10 000 (или 0,05 процента), то дополнительные 14 случаев увеличат ваш абсолютный риск до 0,19 процента.

Но в этой статье сообщалось только об относительном, а не об абсолютном риске.

Я не утверждаю, что над этим повышенным риском стоит насмехаться. Сгустки крови могут быть смертельно опасными, и если вы одна из тех 19 на 10 000 женщин, у которых ежегодно образуется тромб в период приема таблеток, вы, конечно, не будете чувствовать себя непричастной к этому. Все, что я хочу сказать, это то, что мы заслуживаем полной картины, когда нас снабжают фактами и статистикой. СМИ, очевидно, проделали огромную работу по распространению информации о том, что противозачаточные таблетки повышают риск образования тромбов. Но разве не было бы еще лучше, если бы они доставили нам полное сообщение?