Мои авианосцы

Длинное описание маневра. Еще больше времени нужно на его выполнение. Если учесть, что вес фертоинговой скобы более 800 килограммов, а длина якорной цепи 300 метров и весит она 21 тонну, а также то, что растаскивать их звенья и лапы нужно вручную, специальными стальными крючьями «обгалдерами», то можно себе представить всю сложность работы, и главное – физическую силу каждого, выполняющего ее матроса. По самым строгим критериям морской практики на этот самый сложный маневр отпускается не менее двух часов. В нашем случае некоторым крейсерам потребовалось от двух до пяти часов, часть кораблей совсем ушла в ожидании лучшей погоды (был пятибалльный ветер).

Крейсер «Свердлов» вызвал всеобщее изумление, встав на якоря способом фертоинг за 12 минут. Побил все рекорды мировой практики.

Внешне это выглядело легко, красиво, изящно. На деле за этим скрывался огромный опыт, высочайшего класса профессионализм, прекрасная физическая подготовка команды и четкая

слаженность всех расчетов от командира корабля до матроса боцманской команды. Как тут не гордиться экипажу – своим кораблем и командиром.

Морякам-балтийцам – тем, что этот корабль с их родного флота, морякам-североморцам, черноморцам, тихоокеанцам – тем, что это корабль Советского Военно-Морского Флота.

Это ли не слава флота!

Надо видеть, как загораются глаза юных моряков, школьников пятых – девятых классов, впервые надевших морскую форму, когда они узнают о подобных примерах.

Чего греха таить, неважно преподносится история родного флота даже в среде профессиональных моряков. Утрачиваются при этом сами каноны службы, считавшиеся ранее незыбленными. Можно смириться с тем, что молодой, но уже не один год командующий крупным-кораблем офицер не знает, где находится фертоинговая скоба и что это такое. Но если он в течение первого года командования не завоевал у экипажа авторитет, отношением к кораблю и людям, воинскому долгу, достоинству, опираясь при этом на традиции флота, надо заду-маться, свое ли место он занимает.

Может быть, сейчас все это устарело?

Думаю, что нет. Во все времена значение командира корабля на военном флоте было первостепенным.

В народе есть поговорка: каков поп, таков и приход.

Поговорку можно отнести к кораблю и его командиру.

Во времена парусных судов ценность и авторитет командира определялись его практическим знанием парусного дела и умением управлять судном в любых погодных условиях. От этого зависела жизнь корабля и экипажа. Ушли те времена, но любовь к парусникам у настоящих моряков не иссякла, хотя сохранилась она не во всех корабельных соединениях. Хороший моряк держит шлюпки в постоянной готовности к выполнению маневров, которые не по плечу моторам. Например, подрыв плавающей мины, обеспечение постановки корабля на якоря и бочки, промер глубин.

Уважающий себя командир линкора или крейсера в былые времена, имея на борту прекрасные катера, сходил на берег на шлюпке, да еще под парусом. В этом была и лихость, и желание поддержать на уровне этот вид морского ремесла, и желание, наконец, показать себя настоящим «морским волком». (Разумеется, управлял парусом назначенный офицер. Но разве пойдет знаменитый командир с офицером, не владеющим в совершенстве этим искусством? Вот каждый и старался быть назначенным на эту операцию. Благодарность командира или молчаливое его одобрение были высшей похвалой. Замечание означало потерю настроения на долгий срок. Да еще от матросов шлюпки немой укор: – эх, товарищ лейтенант).

В таких делах командир либо мореманом считался, либо «так себе», что с его корабля взять, если он шлюпкой-то управлять не может. А проверить это командующему соединением или флотом было легко. В любой момент на фалах мачт флагмана мог появиться сигнал: «командирам кораблей прибыть к борту флагмана на шлюпках (катерах, баркасах) под парусами».

Победа в шлюпочных состязаниях на веслах и под парусами были вершиной морской славы. Болели и переживали все моряки. В призерах ходили «патриархи» флота – линкоры и, естественно, эскадры крупных надводных сил. Там было из кого выбирать команду, на линкоре служило полторы тысячи человек, на крейсерах – около тысячи. Но если вдруг побеждала какая-то другая шлюпка, да еще не самого боевого и не самого «морского» соединения, то на эскадре поднимался «шорох» и стоял до тех пор, пока шлюпочные учения не заканчивались очередной победой. Шлюпка была визитной карточкой морской практики корабля.