Мой дорогой Влад

— Отказались… Знаешь, я впервые видела ее такой. Матильда всегда была очень скромным ребенком. Мне приходилось постоянно напоминать ей: нужно уметь за себя постоять, не давай людям сесть тебе на шею. А она говорила, что понимает, а сама… — Мать издала полный боли крик. — Господи, как же больно! Что же он сделал!

Она отодвинулась от меня и несколько раз громко вдохнула-выдохнула, успокаиваясь.

— Но… но она очень хотела пойти в милицию, даже огласки не боялась. Она ненавидела этого Влада так сильно, что ей было все равно, что люди подумают. А потом…

— Что потом? — спросила я нетерпеливо. У меня было предчувствие, что сейчас все станет намного хуже, чем было до этого.

— Эта малолетняя сволочь приходила к нам.

— Кто, Влад?

— Кто ж еще? — огрызнулась она. — Зашел в наш дом, уселся посреди гостиной…

— Зачем он приходил?

— Чтобы угрожать, разве непонятно? Этот сосунок… Он сказал: возьмите деньги и забудьте обо всем. А иначе пожалеете.

Первой мыслью было: а действительно ли он решился бы прийти к людям, которым причинил такое горе, в одиночку, когда ему едва семнадцать стукнуло, и говорить такие вещи. Но вслед за вопросом пришел и ответ: еще как мог, он всегда был очень самостоятельным.

— Тогда Матильда вышла… она за дверью слушала наш разговор, как он требует, угрожает, и не утерпела — вышла к нему… а он ей… подмигнул… Господи, помоги! Эта мерзкая скотина ходит по земле, дышит, когда моя доченька задыхается там, под землей! Подмигнул! И говорил, что готов заплатить, чтобы мы забыли об этом… как он сам говорил, инциденте. Господи, я больше не могу!

Инцидент — любимое слово Влада, подумала я с содроганием. Впрочем, как и мое, ведь я многое у него переняла.

— Не могу больше, не могу, не могу… — шептала женщина, раскачиваясь на лавке.

— Разве у вас есть выбор? — сказала я, вглядываясь в портрет покойной. Перед глазами плясали черные пятна, в груди давило. — У вас две дочери, не забывайте о них.

— У меня их было три, и одну… он забрал… Это он ее убил! Она бы ни за что не покончила с собой! Она его наказать хотела, а не умирать! Он ее убил, ты понимаешь это или нет?! — Она повернулась ко мне. — После того, как мы его послали куда подальше, он начал делать такие вещи… такие вещи… страшные…

Я заставила себя сохранять спокойствие.

— Вы можете это доказать?

Она всхлипнула.

— Мы написали заявление. После этого Матильда почти не выходила из дома. Говорила, что ее за дверью кто-то ждет, постоянные шорохи слышала. Я, если честно, думала, что все это ее фантазии, последствия травмы. Она говорила, что он ее преследует, требует забрать заявление, подсылает каких-то людей. А потом…

Женщина заплакала с новой силой.

— Милая моя, доченька, прости, что не сумела тебя защитить! — Она наклонилась к могиле и начала обнимать надгробие. — Прости меня, прости…

Я сидела, будто оглушенная, продолжая пялиться на портрет. Из глаз текли слезы. Мой друг, мой Влад, что же ты натворил!

— Влад, хочешь расскажу историю?

— Только если быстро, у меня тренировка через полчаса.

— Хорошо, тогда слушай: я, когда в садик ходила… ты ведь помнишь, какое это время было: много серых зданий, все в лучших традициях постсоветского времени. Так вот, когда мы гуляли на улице и видели самолет, вся наша группа махала самолету руками, и мы даже старались подпрыгнуть как можно выше. Глупые, мы верили, что люди в самолете нас видят.

— Да, дети — они такие.

— Помню, однажды я глядела на этот самолет и думала: те, кто там, — они свободны, могут лететь куда угодно. А мы не свободны, у нас нет ни средств, ни документов, чтобы поехать в другую страну. Я маленькой была, а уже тогда это понимала.

— В этом самолете мог быть я — лететь куда-то.

— Обязательно было хвастаться?

— Согласен, это было лишнее.

— Но я не об этом сейчас, Влад, а о том, что самолеты — это часть свободы: ты садишься в одном месте, приземляешься в другом, и все. Представляешь, как просто!