Мой номер — первый

Он был уже известным,— можно сказать, не преувеличивая, самым известным из футболистов Чехословакии, когда состоялось наше знакомство. О том, как Масопуст заступился за меня в момент, когда я выслушивал «лекцию» Вейводы за злополучный гол в моем первом матче за «Дуклу», вы уже знаете. Но это не был рыцарский поступок человека, который может себе такое позволить. Не было в заступничестве ни тени покровительства: как и ко мне, Масопуст относился ко всем молодым игрокам, приходившим со временем в «Дуклу» на вакантные места. Он держался совершенно естественно, будучи таким от природы. Мои слова могут подтвердить все тогдашние «первогодки», особенно Гонза Гелета, которому — в интересах команды — Масопуст, истинный товарищ, уступил свое место на левом краю полузащиты, заняв позицию чуть впереди, в центре нападения, откуда направлял игру молодых и новичков.

Большую роль сыграл Масопуст и в моем становлении на вратарском поприще. Серьезным отношением к тренировке и тем значением, которое он придавал спортивной подготовке. Своим — особым, цельным — отношением к футболу, который для Йозефа не только был большим и трудным делом, но всегда оставался и просто игрой. И в среднем возрасте и постарше сохранял Масопуст черту мальчишки, которому гонять мяч — в радость. Он испытывал удовольствие, когда что-то получалось, но и не делал трагедии, если удавалось не все.

Мы тренировались вместе без малого шесть лет. Почти ежедневно. Я изучил его до мелочей. Пушечным ударом он не обладал (в лиге выступали бомбардиры и поопасней), но бил по мячу и левой, и правой и не испытывал нужды в том, чтобы «пристраивать» мяч к ноге. Но все же главным образом забивал «головой» и за счет умения «перехватить» голкипера. Сближался с вратарем, немного выжидал и дальше действовал в зависимости от реакции стража ворот. Припоминаю, как эту способность Масопуста ставил в пример своим игрокам известный тренер западногерманской сборной — человек огромного опыта Зепп Гербергер. Накануне чемпионата мира 1966 года «Дукла» выступала в роли спарринг-партнера этой команды. В товарищеском матче победа осталась за нами — 2:0. Первый гол — на счету Йозефа. Оказавшись у ворот Тилковского, Пепик замахнулся для удара. Тилковский рассчитывал на пушечный «выстрел» и потому вышел вперед. А мяч в противоположный угол буквально... покатился. И хотя обычно, по словам самого Масопуста, пробитые им мячи едва докатываются до сетки, «цену» они имели (а о некоторых буду вспоминать всегда), конечно, не меньшую, чем те, которые едва не рвали сетку.

В этом плане у него я научился многому. Наибольших результатов он добивался — наряду с Кучерой — в реализации сольных проходов. Для меня стало открытием (отнюдь не из приятных), что часто сам помогаю ему, «позволяя» отгадывать свои действия. Он был верен себе: выжидая, что предпримет вратарь, вынуждал голкипера делать шаг первым. Учась на собственных ошибках и на опыте старших, я тоже решил «не суетиться». По принципу, у кого нервы крепче. И убедился: чем дольше сохраняешь хладнокровие, тем лучше (и самому, и для команды). Шансы на моей стороне, если к решающим действиям форвард приступает сам. Он не может тянуть до бесконечности, особенно когда чувствует за собственной спиной дыхание защитника. А как только нападающий начинает движение, я могу совершить бросок, помешать финту, выставить руку или сыграть ногой и не дать мячу пройти рядом с собой. То, что я «кое-чему научился», признал впоследствии и сам Масопуст, вероятно, даже не подозревая, кто был моим главным учителем. В беседе со спортивными журналистами он сказал обо мне:

— Большинство вратарей падает слишком рано, что облегчает задачу бомбардиров (они могут спокойно прицелиться). Что же касается Вити, то он, оттягивая падение до последней секунды, сбивает бьющего с толку и получает возможность броситься под удар, парировать мяч или накрыть его даже в такой ситуации, которая другим представляется безнадежной.

На первых порах я явно перебарщивал. Мне казалось, что все зависит от того, как скоро я среагирую на финт атакующего. В 1964 году во время тренировки я бросился Масопусту в ноги очертя голову, обрушив на его ступню весь свой вес. Доставил сопернику сильную боль, повредил мелкие кости в подъеме и примерно на три месяца вывел его из игры (само собой разумеется, не умышленно так получилось). Йозеф, кажется, имел все основания осерчать на меня. Но злился не он, а... Вейвода, заметивший не без досады, что «еще не играю за команду, но уже вывожу из строя ключевого игрока». Масопуст же сказал, что он сторонник максимального приближения условий тренировок к боевым, какие могут складываться в матчах, и что в полученной им травме нет ни толики моей вины, ибо эта травма — типичный несчастный случай.