Мой театр. По страницам дневника. Книга II

А тут я как педагог Дениса полностью во власти Маши. Вот когда я вспомнил рассказы Фадеечева, как ему доставалось от его партнерш, а это, на минуточку, были Уланова и Плисецкая! Николай Борисович мне не раз говорил: «Коль, они, балерины, все такие. Я иногда стоял в зале и думал: завтра на репетицию не приду вообще, терпеть дальше такое невозможно. У них между собой война шла, а обвиняли во всем меня. Потому не бери в голову такие разборки, думай о прекрасном!»

В общем, Александрова устраивала Родькину настоящий Армагеддон. Всё видя, я не мог в такой ситуации ничего сделать. Хочу Дениса защитить, но понимаю, если вмешаюсь, Маша может сказать: «Я не буду с ним танцевать». Такого я допустить не мог. Мне надо было выиграть очередной бой у Филина.

Репетируем, репетируем, наконец приезжает Лакотт, приходит на репетицию. И началось! Тут же выясняется, что я Денису неверный порядок показал: «Пьер, пожалуйста, покажите, как вы поставили». Он показывает, как я танцевал. И если я говорил: «Я так и танцевал», то: «Ой, я ошибся, я ошибся! Надо посмотреть видео, не помню! Надо делать только как Филин, как Филин танцевал, всё, как Филин танцевал!» А мне то и было нужно, потому что «филинская» редакция партии Таора в два раза легче, чем та, что я исполнял.

Однажды приходит Пьер и говорит: «Ой, там кто-то сломался, Родькину надо станцевать второй спектакль и четвертый». В итоге все тогдашние премьеры станцевали по одному разу, а Денис вышел в «Дочери фараона» дважды. Его дебют в этой партии состоялся 10 июля 2012 года.

Родькин выглядел очень-очень прилично, уж точно лучше всех. Хотя, на мой взгляд, эта мелкая «шебуршня» ногами – не его «конек». Он абсолютно танцовщик Григоровича, ему надо танцевать такие вещи, как Принц в «Лебедином озере».

Успех Родькина, то, что мне удалось за четыре года с ним сделать, зиждилось на безграничном доверии Дениса ко мне как к педагогу. Порой я бывал с ним жесток, но иначе бы ничего не получилось. За короткий срок предстояло освоить большой материал. Не только выучить, а впихнуть эти знания в мышцы, которые зреют определенный срок. Мы проделали гигантскую работу.

На премьеру Дениса в «Дочери фараона» пришла Лина, очень его поддерживала, переживала, но видно было, как ей грустно и тяжело. Она жила в аду, а я ничем не мог ей помочь…

36

Одним из самых счастливых моментов того ужасного года, кроме дебюта Родькина в «Дочери фараона», было то, что в рамках проекта «Русские сезоны XXI век» А. Лиепа устроил в Тбилиси гала в честь своего отца. На сцене дорогого для меня театра я станцевал «Гибель розы» с М. Рыжкиной и большой фрагмент из «Пиковой дамы» с И. Лиепа. Благодаря этому событию я Ролана Пети до своей родины «довез».

Смотрю сейчас на страницы своего дневника, касающиеся завершения моей артистической карьеры, и понимаю, что тут уже не книга воспоминаний, а, как говорила моя любимая, мудрейшая Ф. Г. Раневская, настоящая «книга жалоб» получается. Сплошные потрясения, скандалы, предательства, мрак какой-то. Однажды Вл. Маяковский очень точно заметил: «Театр – не отображающее зеркало, а увеличительное стекло». Вернее – не скажешь.

Недавно одна балерина ГАБТа, чья карьера пришлась на 60-70-е годы XX века, в сердцах произнесла: «Коля! Ну, что про всю эту гадость вспоминать? Думаешь, у нас по-другому было? Однажды на собрание труппы Большого театра приехала Е. А. Фурцева, тогда министр культуры Советского Союза, и говорит: „Товарищи! Прошу вас – прекратите писать друг на друга анонимки! Я устала их читать!“»

Анонимки! Да это детский лепет по сравнению с тем, что на глазах у всего мира творилось вокруг Большого театра с начала 2000-х: заказная травля, вакханалия в СМИ, суды, порноскандал, «кислотное» дело, тюрьма… На кону стояла уже не только честь Театра, но и человеческие жизни.

…Я знал, что с весны 2011 года руководство стало обрабатывать Воронцову и Родькина, чтобы они от меня как от педагога ушли, мол, калечу индивидуальность, неверно учу. Но и до того Янин, общаясь со мной по-приятельски, занимаясь у меня в классе, тайком уговаривал то Лину, то Дениса: «Ты подумай! Тебе так неудобно, я же вижу, как тебе тяжело с ним!» За публичный отказ от Цискаридзе им обещали новые партии и идущую в гору карьеру. Ребята на это не пошли, никакой бумаги против меня не подписали.

Тогда Филин решил «зайти» на эту тему с другой стороны. Звонок. Голос Сергея Юрьевича, очень торжественный и важный: «Коля, хочу тебя назначить главным педагогом!» Я ему: «Не надо меня назначать главным педагогом». – «Нет, я хочу, чтобы ты был самым главным педагогом, ты будешь моей правой рукой!» Я что, зря рядом с Сережей столько лет щи хлебал? Cразу понял: ему непременно нужно получить мое согласие. Дальше произойдет следующее: он о том громко объявит, а старые педагоги – Народные артисты – возмутятся, напишут против меня письмо, потом соберут подписи. В очередной раз Филин предпринимал попытку спровоцировать мое увольнение. Он не ожидал, что я откажусь, и даже подрастерялся в конце разговора.