Мой театр. По страницам дневника. Книга II

А тем временем Филину как новоиспеченному руководителю нужно было себя проявить, устроить какое-то знаковое событие. Сам ли он решил или ему кто-то подсказал, но в планах нашей труппы на 28 декабря 2011 года вдруг появился вечер, посвященный памяти Р. Пети. Это выглядело, для меня по крайней мере, странным. Ролан в упор не видел артиста Филина. Сергей на дух не переносил Пети.

Меня поначалу решили не звать, я же меньше всех в Большом театре имел к Ролану отношение. ГАБТ купил его одноактный балет «Арлезианка» на один показ. Но 2-е отделение оказалось таким куцым, что пришлось свое решение переменить. Словно какой-то концертный номер в программу втиснули кусок из «Пиковой дамы», объяснив это тем, что декорации балета теперь не подходят по размеру для обновленной сцены ГАБТа. Мы с Илзе не стали отказываться. Пети для нас слишком много значил.

Бороться с кем-то в театре я не хотел и не собирался. Я когда-то поставил себе срок – 21 год службы на сцене Большого театра. Значит, оставалось работать всего полтора сезона…

Незадолго до этого мне очередной раз поступило предложение занять вакантное место художественного руководителя Московской Академии хореографии, которую как ректор возглавляла моя кума М. К. Леонова. До нее, видимо, это известие дошло, и она моментально назначила на этот пост М. Л. Лавровского.

Я и прежде слышал: «Давайте вас во МГАХ посадим». Я каждый раз категорически отказывался: «Марина Константиновна моя родственница! Пожалуйста, нет, я не хочу иметь дел с Небесной канцелярией. Можно без этого?» К сожалению, Леонова в искренность моих намерений не поверила, и наши отношения дали трещину.

Время от времени меня приглашали в высокие инстанции, предлагая стать руководителем то одного, то другого театра. Я каждый раз благодарил и вежливо говорил «нет».

33

Я очень удивился, увидев афишу на новогодние праздники. Мне дали станцевать аж четыре «Щелкунчика», включая 31 декабря 2011 года. Видимо, осознание того, что билеты на балет с участием Цискаридзе продаются по самым высоким расценкам, пересилило желание не допускать его на сцену. Мне исполнялось 38 лет. Если честно, я думал, что это будут мои последние «Щелкунчики».

Да, еще что! В спектакле, поставленном Григоровичем, на сцене постоянно используется люк, оттуда Мышиный король появляется, потом они со Щелкунчиком туда проваливаются… Но на сцене новоявленного ГАБТа никакого люка не оказалось. Его просто забыли сделать!

Люк спешно вырезали после того, как я сказал об его отсутствии в каком-то интервью. Теперь под сценой находится пространство высотой не в 1,5 м, как прежде, а в 8 м! Подсудное дело, верная смерть, если кто-то туда провалится!

В итоге придумали капсулу. Опускаясь в люк на сцене, артист попадает в капсулу, наполненную прозрачным дымом для эффекта. И, задыхаясь от него, как в лифте, спускается вниз, потом его обратно таким же образом на сцену поднимают. И каждый раз с техникой возникает нештатная ситуация, очередной раз подтверждая профессиональную некомпетентность тех, кто проектировал и строил новое театральное здание.

Был и такой момент. Когда «реконструкция» ГАБТа находилась на стадии обсуждения, увидев ее план, я поинтересовался: «Как мы будем попадать из Вспомогательного корпуса на Основную сцену?» Мне важно заявили: «Что вы так волнуетесь, все под землей будет».

Весной 2011 года наконец открыли фасад Большого театра, сняли заградительные рекламные щиты, вроде все чистенько.

У меня идет утренний класс. Зал находится на последнем этаже Вспомогательного корпуса, окнами на «историческое» здание. Задаю комбинацию, и вдруг мой взгляд падает в окно. Вчера я там совершенно отчетливо видел свежеотштукатуренную стену Большого театра. Она была! А тут смотрю – вместо нее зияет огромная дырища.

Я испугался, прильнул к окну, не в силах поверить своим глазам… Оказалось, строители забыли сделать тот самый переход между Вспомогательным корпусом и основным зданием ГАБТа, о котором я спрашивал. Пришлось сносить часть фасада, чтобы строить подвесной переход в авральном режиме. Ничего копать уже было нельзя!

Имелись и другие «нюансы» на тех «Щелкунчиках». Выскакиваем с Ленкой Андриенко – Машей на сцену в «Снежинках», и в ужасе осознаем, что фонограмму детского хора просто не включили. А в партитуре Чайковского основную тему, на которую хореография Григоровича поставлена, хор детей-ангелов поет. И пришлось мне в голос петь, прыгая, чтобы мы с Андриенко по движениям совпали. Как можно вообще пускать какую-то фонограмму в «Щелкунчике» в Большом театре, где есть чудный детский хор, который с момента постановки балета всегда там пел?!

34

«Показательные выступления» Филина по поводу Цискаридзе продолжались. В мае 2012 года ГАБТ готовился показать премьеру балета «Драгоценности» Дж. Баланчина. В Мариинском театре я танцевал в нем и «Рубины», и «Бриллианты». Подошел к расписанию, смотрю, меня выписали на «Бриллианты».