Мой театр. По страницам дневника. Книга II

Вернусь в май 2011 года. Отстраненный от парижских гастролей, я находился в Москве, когда раздался звонок от Г. Н. Рождественского. 4 мая он собирался праздновать свое 80-летие на Новой сцене ГАБТа. «Коленька, я хочу сыграть первый акт „Спящей красавицы“. Слышал, вы Карабос танцевали. Сможете для меня?» – «Для вас? – подпрыгнул от радости я. – Даже если бы вы сказали, что чайником стоять буду на сцене! Что за вопрос?»

В программе юбилейного вечера шел сначала балетный акт, потом оперный, затем симфонический. Я второй раз в жизни выходил в роли Карабос.

В театре появился Григорович и сам со мной репетировал. Остались наши замечательные совместные фотографии, где я стою в гриме «под Плисецкую». Юрию Николаевичу моя задумка пришлась по душе, увидев меня, он заулыбался: «Убедительно». Григ ничего в моей трактовке роли не поменял, принял все мои предложения. Я ведь, когда первый раз танцевал Карабос, был практически одноногий. А здесь – я в форме, и мог себе позволить что угодно.

Вообще, выступления в партии Карабос какими-то эпохальными у меня в жизни получились. Первый раз я выходил в этой роли на сцену ГАБТа с едва зажившей ногой после всех операций, как бы утверждая: «Я! Здесь! Буду! Танцевать!» И теперь вновь наступил переломный, тяжелый момент в моей жизни. И я опять стоял на сцене Большого театра, утверждая: «Я! Здесь! Буду! Танцевать!»

Я чувствовал себя по-настоящему счастливым, ведь работа с Рождественским и Григоровичем – лучшее, что могло со мной тогда случиться.

Тут звонок от Фатеева из Петербурга, тогда уже не только педагога, но и исполняющего обязанности заведующего балетной труппой Мариинского театра. Он сообщил, что Гергиев очень хочет, чтобы я 27 мая станцевал с Мариинкой «Легенду о любви» на юбилее А. Меликова в Москве на сцене Крокус Сити Холла. Я сначала согласился: «Конечно, с удовольствием». Но потом спохватился: «Юр, после травмы я „Легенду“ еще ни разу не танцевал, не рискнул ее восстанавливать. Не хочется опозориться, дай мне сутки на раздумья, возьму завтра репетицию, попробую. Если у меня получится то, за что волнуюсь, станцую».

На следующий день пошел в зал, попробовал, все получилось. В партии Ферхада я ни одного шага не поменял, а там толчковая нога везде приходилась на мою оперированную. Позвонил Фатееву, сказал, что станцую «Легенду», и поехал в Петербург репетировать с Викой Терёшкиной – Мехменэ и Катей Осмолкиной – Ширин.

Всем своим поклонникам сказал: «Господа! Мне много лет, это не такой простой спектакль. Танцевать, как Цискаридзе, я вряд ли уже смогу. Приглашаю всех, чтобы вы это увидели один раз. Я рискую только один раз!»

Народу набилось в Крокус Сити Холле – видимо-невидимо! Пришли все, кто мог и не мог. Спектакль удался. Меликов выглядел довольным, появился на сцене, очень благодарил.

24

9 июня исполнилась годовщина со дня смерти М. Т. Семёновой. Мы – ее класс, родственники – собрались на Новодевичьем кладбище. Филин тоже приехал, видимо, хотел отметиться как руководитель. Семёнова к нему, в общем-то, хорошо относилась. Он был по очереди мужем двух ее учениц: сначала Степаненко, потом Петровой.

Стоя у могилы, Сережа разошелся: «Я! Я поставлю памятник! Я все сделаю! Я сейчас соберу деньги! Я сейчас устрою гала в честь Семёновой! Я…» Тут меня в сторону отозвал внук Марины Тимофеевны, Андрей Губин, и говорит: «Какая-то странная ситуация складывается, Филин все обещает сделать, но… Узнай, что будет с памятником?»

В общем, как обычно, Филин, наобещав, ничего не сделал. Этим занимался снова я, а за памятник заплатил попечительский совет Большого театра, его удалось открыть только в 2015 году.

Семья Марины Тимофеевны дала мне разрешение ухаживать за могилой. Ухаживаю, заказываю цветы. Ленка Андриенко, видя это, говорит: «Коля, ну давай я деньги соберу, ты же один за все платишь!» А стоя у могилы, все били себя в грудь, мол, как они Семёнову любят, помнят и ничего ради ее памяти не пожалеют. Но как только Андриенко пыталась собрать деньги, у людей оказывалась то просроченной, то недействующей банковская карта, ну не было у них в кармане никаких денег. Сережа не стал в этом смысле исключением, у него тоже были какие-то нелады с финансами.

Мне стало жаль напрасных усилий Ленки: «Давай никого не просить? Мне легче самому все делать. Они же бедные. У них же нет денег, у несчастных, ну что делать?»

Оттанцевав в Киеве запланированные два концерта, я закрывал сезон участием в прощальном бенефисе Т. Чернобровкиной. Она завершала свою карьеру в театре Станиславского и Немировича-Данченко, исполнив «Кармен-сюиту», «Маргариту и Армана» и со мной «Шехеразаду». На том душа моя и ноги успокоились, я ушел в отпуск.

25