Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Наше положение в отношении Советского Союза было действительно трудным и неоднозначным. Размышляя во время Зимней войны над нашими отношениями с Россией, как тогда, так и в будущем, я записал в своём дневнике 13 февраля, то есть ещё до того, как пришли сведения о нашем первом поражении на Карельском перешейке: «Хорошая сторона этой войны заключается в том, что она, наверное, показала России – мы готовы бороться, и наша борьба более серьёзна, чем полагали русские. Поэтому она может способствовать поднятию нашего авторитета в глазах русских и тем самым даст нам бо́льшую защиту против них. Но здесь много минусов. […] Война может иметь опасные последствия: Россия заметила, что Финляндия более опасный и серьёзный противник, чем она думала. Военный вклад Финляндии, когда Россия будет занята большой войной, может оказаться опасным для неё, если Финляндия присоединится к противникам России. Поэтому Россия может посчитать себя вынужденной предпринять в отношении Финляндии превентивные меры на наших границах, да ещё и обеспечить себе прочные позиции внутри границ Финляндии».

Не могу не отметить последовательность, которая проявляется в последние годы в политике Советского Союза по отношению к Финляндии. Исходная позиция та же: интересы обороны государства, как их понимает Кремль, и в этой связи вопрос о возможном использовании территории Финляндии в качестве плацдарма для нападения на Советскую Россию со стороны Германии. В 1937 году об этом говорили нашему министру иностранных дел советские военные, на консультациях 1938 года это было определяющим, а на переговорах осенью 1939 года тот же самый аспект лежал в основе всех требований. То, что, по нашему убеждению, безопасность можно было обеспечить проведением и другой политики, это – отдельный вопрос.

Раньше я уже упоминал, что мысль о военном значении Финляндии для России глубоко укоренилась в мозгу как русских царского времени, так и большевиков. В книгах большевиков цитируется одно высказывание, которое принадлежит самому Карлу Марксу. В своём произведении, посвященном тайной дипломатии XVIII века, Маркс говорит, что Пётр I «воздвиг новую столицу на первой завоеванной им полосе балтийского побережья почти на расстоянии пушечного выстрела от границы, намеренно дав, таким образом, своим владениям эксцентрический центр. Перенести царский трон из Москвы в Петербург значило поставить его в такие условия, в которых он не мог быть в безопасности даже от внезапных нападений, пока не будет покорено всё побережье от Либавы до Торнио, а это было завершено лишь к 1809 году, с завоеванием Финляндии. […] Петербург, эксцентрический центр империи, сразу же указывал, что для него ещё нужно создать периферию»9.

С той же мыслью сталкиваешься и сегодня. «Основание Петербурга содержит в себе и требование завоевания Финляндии», – говорится в книге, вышедшей в 1942 году (Hatt

Gudmund. Makter och maktsfärer. S. 59)10

. Фактически Пётр I, который захватил всю Финляндию и годами держал её в своей власти, но позже вернул обратно, не считал Финляндию нужной России. В 1713 году, приступая к завоеванию Финляндии, он объяснил свою цель следующим образом: «Хотя Финляндия нам вовсе не нужна, нам нужна какая-то территория для обмена при заключении мира, а эта провинция – основа (la matrice) Швеции (Milioukov Paul. Histoire de Russe. I. Р. 345–346)11

. Александр I нехотя приступил к завоеванию Финляндии (Lehtonen U.L. Ruotsi tienhaarassa syksyllä 1807. Historiallisia tutkimuksia J.R. Danielsonin tаyttаess? 60 v. S. 242)12.

Наша страна 108 лет находилась в составе Российской империи. До тех пор пока русский дух располагался по ту сторону Раяйоки13, Финляндия не доставляла России никаких хлопот. Но только этот дух в начале нынешнего столетия начал распространяться на другую сторону от границы; Россия не видела от Финляндии ничего, кроме сопротивления и проблем. При большевиках отношения Советской России и Финляндии были нормальными, хотя и недостаточно хорошими, вплоть до 1939 года. Лишь коммунистическая пропаганда со стороны Советской России время от времени угрожала испортить эти отношения. В 1938 году Советский Союз в силу военных и стратегических причин начал менять свою политику в отношении Финляндии. Оценивая ситуацию с разумной точки зрения, эти военные потребности следовало бы удовлетворить, решив существующие между Финляндией и Россией вопросы таким образом, чтобы жизнь финского народа и государства не пострадала или не понесла существенного ущерба.