Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Между прочим, автор взял для эпиграфа к «Побегу» слова А.С. Пушкина из едва начатого наброска «Часто думал я об этом ужасном семейственном романе…». В pendant к ним можно было бы добавить фразу Л.Н. Толстого: «Прошедшая история жизни Ивана Ильича была самая простая и обыкновенная и самая ужасная». Жизнь семьи Башмаковых автор через Пушкина сам аттестует как ужасную, но, как мы знаем, она также – самая простая и обыкновенная.

Я не знаю, корректно ли называть персонажей Ю. Полякова «лишними людьми», но к типичному поляковскому протагонисту могут быть отнесены слова из фильма Ю. Егорова «Простая история» – «хороший мужик, но не орёл». Эти «мужики» даже не всегда хорошие, скорее – не плохие, а чаще всего – посредственные, но не орлы – уж точно, за единичными исключениями.

У Н.Г. Чернышевского «лишний человек» нашей литературы именуется «русский человек на rendez-vous». Поляковские персонажи проявляют себя не столько на rendez-vous, сколько dans la vie de famille, в семье.

Квинтэссенцией общественного кризиса является кризис мужского начала. Главные герои романов Ю. Полякова – герои номинальные, язык не поворачивается назвать этим словом Чистякова, Гуманкова, Башмакова, Свирельникова, Кокотова. Верность жёнам и любимым женщинам не входит в число их добродетелей (некоторым исключением выглядит лирический герой «Козлёнка в молоке», но он – человек бессемейный). Они чрезвычайно озабочены постоянным желанием удостовериться в своей гендерной идентичности, которая у них имеет почти единственный оттенок – сексуальный. Это связано с невозможностью по-настоящему реализоваться в других областях – хотя они «вроде не бездельники и могли бы жить». Они способны развивать бурную деятельность, которая отнюдь не становится подлинным делом. Они заняты производством фикций (не хочу злоупотреблять словами вроде «симулякров», но и их тоже), будь то комсомольские мероприятия, бизнес (так называемые успешные предприниматели из «Неба падших» и «Грибного царя» особенно остро чувствуют свою человеческую несостоятельность) или, в чём автор доходит уже до полного сарказма, литературная деятельность (небездарный Кокотов кропает дамские романы, а протагонист «Козлёнка в молоке» разменивается на «эпиграммушечки», причем opus magnum каждого из них становится прямо-таки олицетворением пустоты, мнимости: сценарий фильма, который режиссёр и не думал снимать, и роман, состоящий из одного названия и чистых листов). В своей настоящей профессии (многие из них относятся к технической интеллигенции) эти люди могут делать что-то полезное и даже талантливое, но оказываются невостребованными.

Остается сексуальная сфера, но и в ней их успехи сомнительны. Сама гиперсексуальность этих персонажей только оттеняет их социальную импотенцию (впрочем, и гиперсексуальность иногда бывает искусственной – поддерживается «амораловкой» или «камасутрином»; забавно, что в «Побеге» несостоявшийся жених Даши подстраховывается йохимбе, хотя по возрасту он не должен иметь таких проблем). Они вполне успешно коллекционируют любовниц, но им недоступна любовь в высшем смысле. Они грезят о ней, но не выдерживают испытания ею (как Гуманков), предают её (Чистяков в «Апофегее», отношение Мишки Курылёва к Лене в «Демгородке» тоже не вполне честно) или низводят почти до анекдота (вроде романа Кокотова с бывшей «пионеркой» Обояровой). Иное дело – женщины, которые всегда их превосходят.

«Лузерство» этих персонажей часто проявляется через имена (а иногда через их отсутствие: герой «Козлёнка в молоке» остаётся безымянным). Инфантильный Гуманков именуется Костей, беспринципный Кокотов превращается в Аннабел Ли, то есть теряет столь важную для поляковских персонажей маскулинность, а его подлинная фамилия в этом смысле оказывается ещё «хуже», вызывая ассоциации с продажной любовью; что касается Олега Трудовича Башмакова, то его фамилия и отчество порождают непрекращающийся поток насмешек (в лучшем случае – удивлений) и обыгрываний.

Протагонисты поляковских романов – не слишком хорошие отцы, больше озабоченные pick-up’ом, нежели воспитанием детей – в основном дочерей, которых они, случается, бросают безо всяких рефлексий по этому поводу (Кокотов в «Гипсовом трубаче»).

Достойно внимания, что Ю. Поляков в своих романах воспроизводит вполне фрейдистскую модель: его мужчины не испытывают особой привязанности к отцам (разве что Свирель-ников), зато для них очень важны образы матерей (особенно это видно в «Гипсовом трубаче»), в свою очередь отцы более значимы (в тех случаях, когда они значимы вообще) для дочерей. В «Побеге» таковыми являются отцы двух главных женщин в жизни Башмакова – Кати (Пётр Никифорович) и Веты (Аварцев). Следует сказать, что эти женщины – волевые, умные, смелые – намного превосходят своего рыхлого возлюбленного.

Главные отцы в романе «Замыслил я побег…» – очень разные люди, но все они в конечном счёте в том или ином смысле терпят поражение – семейное или социальное.