Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Другой пример: «щуплый ветеран (…) провожал красными слезящимися глазками каждую спешащую по коридору белохалатницу» (Побег), то есть пациент-эротоман был неравнодушен к любой женщине в белом халате – врачу, медсестре или санитарке. Ситуация вполне заурядная, а в женщинах, работающих в больнице и носящих белые халаты, вообще нет ничего необыкновенного. Специфика заключается, видимо, в ироническом отношении автора к этой ситуации – неузуальное слово подчёркивает эту иронию.

В пополнении толковых словарей такими лексемами нет никакой необходимости, прежде всего потому, что сами по себе они семантически неясны: «белохалатница» – любая женщина в белом халате – кстати, не обязательно медработник; «брючница» – то ли женщина, которая носит брюки, то ли узкая специалистка по их пошиву; «безгалстучник» – человек, не носящий галстуков по какой-то непонятной причине: то ли из бедности, то ли из принципа. Такие слова лишь затрудняют понимание и совершенно непонятны вне контекста.

А вот слово «икебанщица» (Ап), по-видимому, следует отнести к потенциализмам. Любой человек поймёт это слово однозначно (специалистка по икебанам) и произведёт его так же, как и другие люди. Того же типа и другие слова: «– Главный врач вообще говорил, что я экстрасенска» (ГЦ); «Кстати, вскоре на эту же кадровую красотку всё-таки клюнул один перспективный, но невоздержанный политик из СНГ, и теперь она президентша сувенирного государства» (ГТ); «Деньги у Свирельникова принимала пожилая дама с суровым лицом гостиничной церберши

, в давние времена жестоко выгонявшей из номеров робких советских путан и наводившей ужас на озабоченных командированных» (ГЦ); «цербер», то есть привратник, вахтёр, портье, – сленгизм, и «церберша» – не новация Ю. Полякова. Это наименования (часто презрительные или полупрезрительные) женщин, которые сами занимают определённые посты или занимаются определённой деятельностью. К ним же относится странное слово «важниха» (в милицейском жаргоне есть лексема «важнячка»), не имеющее отрицательной коннотации, потому что речь идёт о положительной героине: «Она – следователь по особо важным делам. “Важняк”. Или, если хотите, “важниха”» (ГТ) – поэтому стилистически сниженное новообразование Ю. Полякова не совсем уместно. (Уточнение «если хотите» указывает на то, что «важниха» – не общепринятая сленговая лексема, в отличие от мужского варианта «важняк», упомянутого в том же контексте – и, между прочим, по отношению к женщине.)

Иногда он говорит о жёнах начальников – с явно неодобрительной окраской «наша генералиссимша будет жить, естественно, одна» (ПЛ) – на самом деле генеральша (именуемая в повести Пипой Суринамской – то есть попросту «жабой»). Заметим, что сами по себе такие наименования не презрительны – ср., например, со стихотворением Е. Долматовского «Офицерские жёны»:

Низко кланяюсь вам, офицерские жёны.

В гарнизонах, на точках, вдали от Москвы, Непреклонен устав и суровы законы, По которым живёте и служите вы (…)

Все равно – лейтенантши

вы иль генеральши, Есть в спокойствии вашем тревоги печать.

Вам ложиться поздней, Подниматься всех раньше, Ожидать и молчать, провожать и встречать.

Другой пример: «Бдительные жёны (офицерские – Н. Я.) обменялись взглядами, странно сочетавшими в себе насмешку над обмишурившейся «полкачихой» и возмущение наглостью московской вертихвостки» (ГЦ); «полкачиха» – жена полковника, на жаргоне именуемого «полкачом» (а также «полканом») [Грачёв 2007: 416].