Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Вообще у Полякова идёт нагнетание семантики смерти, что выражено и в названиях повестей. Вначале спуск вниз к «подземному художнику» за портретом, таящим лукавый прищур страсти. В «Подземном художнике» только ещё зреет губящая страсть, она продирается через гул внутренних спорящих голосов Оторвы и Дамы у Лидии. Причём сама героиня здесь в двух ипостасях: жена и любовница. Срединная повесть «Возвращение блудного мужа» показывает метания по земной плоскости, горизонтали между женой и любовницей. Поддаётся химерам и обманам в виде вульгарного ток-шоу. Герой мечется, он в хаосе чувств и мыслей, не случайно в финале идёт ночевать на вокзал, и неизвестно, куда утром двинется оттуда. «Небо падших» – взлёт любовной страсти к Катерине ради падения, гибели. «Небо падших» – также место потустороннего пребывания грешных душ: Павел и Катерина зависли в воздухе, пытаются взяться за руки, но не могут. Такая вот трёхчастная структура пространства, которую смонтировал Поляков.

Проблема не только в женской или мужской части общества, но и в том, что отечество наше стало «женственным». Его тоже «имеют». Вот оно и адаптируется, становится не поддающимся разумной логике, мстительным к своим членам, плотоядным и подверженным похотливым страстям. Здесь всеми, от самого простого гражданина до Второго Любимого Помощника Президента по кличке «Оргиевич», управляет и руководит либидо – наглядная иллюстрация фрейдистских построений.

Почему так неуклюже многое в России? Ответ прост: «русский блуд – бессмысленный и беспощадный»…

Аналогичная половым, общество повязала система отношений, в которой один даёт, другой берёт. Причём это уже укоренённая традиция деления всех на взяточников и давателей, как и система взаимоотношения полов, испокон веку. Древнейшая профессия и вид деятельности. Мир, где все друг друга используют, иначе никак, иначе пуля в лоб…

Тот же бизнес начинается, как у Шарманова, с «большого грузового вертолёта, оборудованного под шалаш любви», то есть под бордель. Милиция, руководство авиационного музея всё это покрывало – участвовало в отладке системы сексуального спаривания общества… Так же и герой повести «Возвращение блудного мужа» Калязин на заре юного отечественного капитализма ушёл из потускневшего издательства «Прогресс» и вместе со знакомым стал издавать эротический еженедельник «Нюша». Новое общество зарождается в процессе совокупления, что тут такого, всё логично…

Этот взаимный корыстный интерес, эта система взаимоотношений повязывает людей, соединяет вместе. А вы говорите: любовь, она ни при чём, про неё лишь в книгах пишут, и то не во всех.

Не только плотская страсть, но и самые незначительные факты могут серьёзно повлиять на движение истории. Чего стоит хотя бы полулегендарный рассказ Шарманова о своём охраннике Толике, который, нахамив президенту Молдавии, «развалил» Советский Союз. Движитель истории – глупости и банальности, а также человеческие слабости и, естественно, плотский зуд.

Значит, всё дозволено?!

Мир повестей представляет собой погружение в низины порока. Это ступень перед нисхождением в «небо падших», и здесь нет места «небу праведников». Обычно в таких случаях вопрошают: а выход какой? Неужели всё так беспросветно и цель только одна – оргазм? Почему нет ни одного мало-мальски достойного персонажа, а все – участники оргии разврата, который выводится за главный принцип жизни?.. Неужели, действительно, небо падших ничем не отличается от неба праведников? Неужели «всё очень просто» и различие только в том, что на одном пребывают так называемые праведники, а на другом так называемые грешники, одно зовётся ад, а другое рай? А если так, то какая вообще разница во всём? Полюса нивелированы, «добро» и «зло» – не более чем карнавальные маски. Значит, всё дозволено?! Конечно, если принять на веру и за ценность систему плотских построений Юрия Полякова, то со многим можно согласиться. Но… наверное, в жизни есть что-то ещё кроме страсти, похоти, влечения и разврата, постоянной тяги к совокуплению… И если мы это поймём, если уйдём от зацикленности на плотском, то и женщина станет многим больше, чем «трахательная кукла», а мужчина будет не только выступать в шутовском костюме самца, влекомого исключительно сексуальными инстинктами. Я не хочу впадать здесь в религиозный экстаз и начинать взахлёб проповедовать, но человек у Полякова – исключительно посюсторонний, он – малоприятное горизонтальное животное. В действительности всё же это не совсем так, вернее, совсем не так. Кажется, в газете «Красноярский рабочий» наткнулся на рецензию, которая завершается словами: «Нет, все эти страдания современных блудодеев не пробуждают во мне сочувствия, а стилистические изыски способны вызвать кривую усмешку. Вот, для примера: “На сковородке шипели, поджариваясь, как грешные мужья в аду, котлетки”. Вам это нравится? Кушайте на здоровье».

Николай Переяслов

Рабы Вагинальной реальности

(О прозе Юрия Полякова 1990–2000-х годов)