Монах. Анаконда. Венецианский убийца

Контарино. Едва опустились сумерки, я выбрался из дому, завернувшись в плащ, в надежде, по возможности, отыскать кого-то из этих бандитов. В лицо я их не знаю, как не знаю, известна ли им моя внешность. Вы, наверное, сочтете это дерзким поступком, но мне очень хотелось доказать вам, что, если человек подходит к делу решительно, он обязательно доведет его до конца. Я собрал кое-какие сведения касательно этих злодеев, пусть и весьма отрывочные, и решил действовать соответственно. Совершенно случайно наткнулся я на гондольера, внешность которого распалила мое любопытство. Я вступил с ним в беседу. Скоро мне стало ясно, что ему известно, где именно укрываются браво, и с помощью нескольких золотых монет и многочисленных льстивых слов я в конце концов купил его признание в том, что хотя сам он и не принадлежит к их шайке, но время от времени оказывает им содействие. Я тут же заключил с ним сделку; он провез меня на своей гондоле почти через всю Венецию, мы поворачивали то налево, то направо, в итоге я совершенно потерял понимание, в какой части города нахожусь. Потом спутник мой потребовал разрешения завязать мне глаза своим носовым платком, я вынужден был подчиниться. Прошло еще полчаса, и только тогда гондола остановилась. Он велел мне выйти, провел по одной улице, по другой и в конце концов постучал в некую дверь – я так и стоял с завязанными глазами. Дверь открыли и с большой осмотрительностью осведомились, что мне угодно, потом после недолгих колебаний меня все-таки впустили. С глаз моих сдернули платок, и выяснилось, что я нахожусь в небольшой комнате, в окружении четверых мужчин, чей вид отнюдь не внушал доверия, а также молодой женщины, которая (как мне показалось) и открыла мне дверь.

Фальери. Смелый ты человек, Контарино.

Контарино. Я понял, что терять время нельзя. Тут же швырнул кошелек на стол, наобещал им груды золота, и мы договорились конкретно, в какие дни и часы и по каким сигналам мы будем организовывать дельнейшие встречи. Для начала я попросил об одном: чтобы Манфроне, Конари и Ломеллино убрали со всей мыслимой поспешностью.

Все хором. Брависсимо!

Контарино. До этого момента все шло как по маслу, и один из новых моих приятелей как раз собрался проводить меня домой, как вдруг в комнату вступил нежданный посетитель.

Пароцци. И?

Меммо (с нетерпением). Да продолжай же ты, ради бога!

Контарино. Раздался стук в дверь, девушка пошла выяснить, кто явился. Через миг вернулась бледная как покойник и воскликнула: «Бегите! Бегите!»

Фальери. А дальше?

Контарино. А дальше в комнату ворвался целый легион сбиров[123] и жандармов, и как вы думаете, кто стоял во главе? Не кто иной, как этот чужак-флорентиец.

Все хором. Флодоардо? Неужели Флодоардо?

Контарино. Флодоардо.

Фальери. Какой демон привел его туда?

Пароцци. Клянусь всеми адскими фуриями! Жаль, что меня там не было!

Меммо. Да ладно тебе, Пароцци, ты теперь хотя бы знаешь, что Флодоардо не трус.

Фальери. Тише, дослушаем до конца.

Контарино. Мы застыли, точно изваяния, никто и пальцем не шевельнул. «Именем дожа и Республики, сдавайтесь и сложите оружие!» – вскричал Флодоардо. «Прежде сам дьявол сдастся тебе, чем мы!» – вскричал один из бандитов и выхватил у жандарма меч. Остальные сорвали со стен мушкеты, а что до меня, я первым делом потрудился погасить лампу, чтобы уж было не отличить друга от врага. Но чертова луна сияла даже сквозь ставни и частично заливала комнату своим светом. «Соберись-ка с мыслями, Контарино, – подумал я. – Если тебя здесь обнаружат, то, чего доброго, повесят за компанию». Я вытянул меч из ножен и кинулся на Флодоардо, однако мой удар, прекрасно рассчитанный, он отразил ударом сабли, которая блеснула, точно молния. Я дрался как одержимый, но на этот раз не помогло все мое искусство, я и глазом моргнуть не успел, а Флодоардо уже распорол мне грудь. Я понял, что ранен, и отскочил назад. В тот же миг грянули два пистолетных выстрела, и при свете вспышки я обнаружил боковую дверку, доступ к которой жандармы не потрудились перекрыть. Мне удалось незаметно выскользнуть в соседнюю комнату, выломать оконную решетку, спрыгнуть без увечий вниз, пересечь двор, перелезть через пару-тройку садовых изгородей, добраться до канала, где, по счастью, все еще дожидалась гондола, и уговорить лодочника побыстрее довести меня до площади Святого Марка – оттуда я поспешил сюда, изумляясь, что все еще жив. Вот какое у меня было инфернальное приключение.

Пароцци. Я сейчас ума лишусь.

Фальери. Все наши планы порушены. Чем больше вокруг нас неприятностей, тем дальше мы от своей цели.

Меммо. Сознаюсь, меня посетила мысль, что сами Небеса послали нам знак отступиться. Что скажете?

Контарино. Подумаешь, какие пустяки! От таких происшествий умы наши делаются лишь острее. Чем больше препятствий встречается на моем пути, тем тверже моя решимость их преодолеть.

Фальери. А бандиты знают, кто ты такой?

Контарино. Нет, им не только неизвестно мое имя, но они еще и считают меня подручным некоего влиятельного синьора, которому соратники дожа нанесли серьезное оскорбление.