Монахиня секс-культа. Моя жизнь в секте «Дети Бога» и побег из нее

Хоть у нас и не получилось жить тише воды ниже травы, как мы планировали, оказывается, репутация местной знаменитости имеет свои преимущества. Мои китайские однокурсники приглашают меня на танцы, в рестораны и в подпольные кинотеатры, где за 25 центов показывают последние американские фильмы.

У меня создается впечатление, что я живу в подростковом фильме Системы: ношу с собой небольшую сумочку с деньгами, которые зарабатываю съемками в китайских рекламных роликах и преподаванием английского языка руководителям одной китайской компании. Выяснилось, что реальная работа оказалась более выгодной, чем попрошайничество с банкой в руках. На Совете Дома мои родители, Чинг-Чинг и я решили, что мы будем вносить в бюджет Дома половину того, что зарабатываем, а остальное имеем право тратить по своему усмотрению. Таким образом мне удается откладывать не меньше 100 долларов в месяц.

Мой преподаватель китайского языка — господин Ли — учит нас, как правильно сказать по-китайски «Радостное возвращение Гонконга на родину». До передачи Гонконга Великобританией Китаю остался всего месяц. Плакаты расклеены по всему городу, а огромные электрические часы с обратным отсчетом уже отсчитывают время, оставшееся до 1 июля 1997 года. Я, наверное, была не очень осторожна, но уж больно мне хотелось высказать на занятиях свое мнение на этот счет. И вот я поднимаю руку и очень осторожно заявляю, что жители Гонконга могут не захотеть возвращаться в Китай.

«Жители Гонконга в восторге! Как они могут не желать сбросить своих колониальных угнетателей и вернуться на Родину в Китай?» — господин Ли даже не пытается скрыть раздражения от самой постановки вопроса.

В этот момент я понимаю, что даже те люди, которые считают себя современными и циничными в отношении своей политической системы и истории, могут быть настолько идеологически оболванены, что просто не способны видеть другую сторону медали. Смысла продолжать дискуссию нет.

Я осознаю, насколько ненадежно наше здесь положение, хотя наш быт налажен и у нас появились друзья среди местных жителей. Каждый раз, когда я говорю по телефону, то слышу в трубке щелчок. Это работает прослушка. Содержимое нашей корреспонденции тоже не секрет для властей: видно, что ее вскрывали и даже не особенно позаботились о том, чтобы аккуратно заклеить. Но так происходит не только с нами; китайские власти следят за всеми иностранцами. Но несмотря на пристальное внимание со стороны правительства Китая, я наслаждаюсь небывалой степенью свободы. Я погружаюсь в мир интернета и завожу себе электронную почту. Теперь я могу общаться с людьми без контроля со стороны пастырей Дома. А кроме того, электронка намного дешевле, чем международные телефонные звонки, и позволяет не теряться, если вдруг понадобится переехать. Это всегда было проблемой в Семье с нашими постоянно меняющимися адресами и телефонными номерами.

Как‑то мама возвращается домой довольно поздно. Она была на ужине, организованном ректором для иностранных преподавателей университета. Она вся так и светится. «Ты не поверишь! — она с трудом сдерживает эмоции. — Мои ученики вошли в тройку лучших групп по стране за сочинение на английском языке!» Я рада за маму. Она этого заслуживает.

За последние полгода ее жизнь изменилась в лучшую сторону: у нее есть работа, которая ей нравится, она успешна в своем деле и впервые зарабатывает достаточно, чтобы себя прокормить. Ее вновь обретенная независимость вызывает перемены и дома. Я вижу, что она, по сути, разорвала отношения с отцом, но я пока не готова это принять.

Надеясь спасти их брак, папа начинает читать Джона Грея[40]. Во время наших прогулок на рынок он восхищается тем, что узнает из книги «Мужчины с Марса, женщины с Венеры». Он пытается следовать советам автора: больше слушать, каждую неделю покупать маме цветы, чего, по ее словам, она всегда хотела. Но уже слишком поздно.

«Больше двадцати лет я страстно любила твоего отца, — признается мне мама. — Но он никогда не давал мне романтики: не дарил мне цветы и подарки, не устраивал свидания. А я ведь много раз просила его об этом! Грустно вспоминать, но первым подарком, который он мне сделал, был черный зонт, который он купил в Париже. Потом он принесет мне пылесос. Очень романтично! Сначала я постоянно его за это пилила, но ничего не менялось. А теперь все, я сдалась. Мне от него ничего уже не нужно».

Я нахожусь между двух огней, я люблю и жалею их обоих. Но вместе с тем я понимаю, что не смогла бы оставаться замужем за своим отцом так долго, как мама. Тем не менее видеть его таким потерянным и одновременно полным надежд изменить ситуацию больно. Я вынуждена быть для них голосом разума и советчиком и одновременно играть роль матери и отца для своих младших брата и сестры.