Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе

До вокзала оставалось идти минут пять. Нас до сих пор никто не побеспокоил, и надежда, что ничего не произойдет, уже маячила впереди. Но тут за спиной раздался хриплый Мишкин окрик:

– Привет, Аля, с друзьями не познакомишь?

В его серьезном тихом голосе не было ни тени желания знакомиться с моими друзьями. Вполне добродушная фраза прозвучала слишком жестко и с ясным намерением зацепить. «Началось», – пронеслось у меня в голове.

Мы остановились. Компания преследователей в два шага догнала нас. В первое мгновение мне показалось, что если я сейчас действительно всех перезнакомлю, то Мишка успокоится и все будет хорошо. Я промямлила что-то вроде: «Познакомьтесь – это мой друг…»

Но Мишка перебил меня – не собирался он ни с кем знакомиться.

– Это же твоя сумка? Дай сюда! – с ударением на последнем слове он одним движением выхватил сумку у державшего ее и отдал мне. – На.

– Ты что-то хочешь? – попытался завязать разговор несколько обескураженный парень.

Мишка проигнорировал его вопрос и обратился ко всем сразу:

– Вы из театра идете, да? Артисты?

И тут то ли по его издевательской интонации, то ли по еле уловимому запаху я отчетливо поняла, что он пьян. И его друзья-спортсмены, видимо, тоже. Странно, но именно в этот момент я перестала бояться. Злость, стыд, обида на него были, а страх ушел. Я крепко взяла Мишку за руку, чтобы идти с ним к вокзалу, но он резко вырвал ее.

– Артисты? Она моя, поняли, артисты? Если кто-то к ней подойдет, если я еще кого-то увижу – мало не покажется. Вы поняли?

Он что-то еще говорил. Я снова взяла его за руку, надеясь, что так он никому ничего не сделает. Мне не было страшно за себя, но за ребят… Я чувствовала себя виноватой перед ними. Они были старше, и я уважала их и ценила нашу дружбу. Это было что-то светлое. Как будто они меня приняли, мне поверили, я стала одной из них. А теперь они увидели мою другую жизнь и подумают обо мне черт-те что! Из-за меня они оказались в такой ужасной ситуации. Как я теперь буду в глаза им смотреть? Хотелось провалиться на месте.

– Ребята, пока! Мы пойдем, а то скоро электричка уйдет. Простите… М-м-м… Глупо получилось, – и, не глядя на них, я быстрым шагом пошла прочь, уводя Мишку за руку. Его команда поддержки двинулась за нами.

Один из моих друзей что-то проговорил нам вслед. Я оглянулась и успокоила его, попытавшись улыбнуться:

– Все в порядке, все под контролем!

Но голос сорвался и к горлу подкатил ком. Через несколько метров я снова оглянулась – ребят уже не было. Мишка вырвал у меня руку и шел рядом, разговаривая о чем-то со своими футболистами. Те довели нас до платформы и, вежливо попрощавшись со мной, ушли. Мы с Мишкой остались одни. На мою электричку мы опоздали. До следующей оставалось сорок минут. И мы пошли ее ждать в здание вокзала.

Я так не хотела

– Ты пил.

Кроме усталости я ничего не чувствовала. Я думала о том, что произошло. Ужасно, но Мишка мне нравился таким – злым, наглым, решительным, агрессивным. Он нравился мне плохим. И легкий запах алкоголя и табака, который сейчас обволакивал его, мне тоже нравился. Но я не могла сейчас признаться ему в этом. Ни ему, ни самой себе. Ведь то, что он устроил, вся эта сцена – было безобразно. Как я теперь появлюсь в театре перед ребятами? К тому же он нарушил данное мне слово. Он обещал не пить. И я прогнала странно тревожившие меня чувства. Остались злость, обида и «как он мог так поступить со мной?».

– Ты же обещал не пить…

– Какая тебе разница? Я хотел встретить тебя. Нельзя? Я был здесь рядом в гостях у ребят. Мы выпили немного. Потом решил тебя встретить. Просто встретить на вокзале! А тут увидел, как ты с ними идешь! И я просто захотел подойти познакомиться!

Звучало правдоподобно, и хотелось поверить. Но я не могла.

– Познакомиться? Так не знакомятся. Вы как хулиганы – из темноты… Ты был страшный! Ты угрожал! Ты хотел драться!

– Не хотел! Так получилось! Мы просто шли за вами, а ты обернулась… И я не знал, что делать.

– Ты меня бесишь! Я же просила тебя не лезть. Это только мое!

– Твое?! А если ты моя – то и мое, выходит?!

– Это! Только! Мое! И если ты не можешь этого понять… Если ты хочешь и дальше лезть, куда не надо…

– То что? Снова бросишь меня? Ты уже бросала! Только если в этот раз бросишь, обратно вернуть уже не получится. Ты это понимаешь?

Я впервые видела его таким. Нет, он не кричал на весь вокзал и не бился в истерике. Он говорил своим хриплым голосом, говорил резко и с таким напором, что казалось, вот-вот порвутся связки. Он давил меня своим голосом.