Море и небо лейтенанта русского флота

В этот же день в 11 часов 30 минут император Николай II прислал командующему флотом вице-адмиралу Колчаку и всему Черноморскому флоту свои соболезнования: «Скорблю о тяжелой потере, но твердо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесете это испытание. Николай».

Командующий флотом вице-адмирал Колчак доложил секретной телеграммой о происшедшем начальнику Генерального Морского штаба адмиралу Русину:

№ 8997 7 октября 1916 г. Секретно

ТЕЛЕГРАММА

«Пока установлено, что взрыву носового погреба предшествовал пожар, продолжавшийся ок. 2 мин. Взрывом была сдвинута носовая башня. Боевая рубка, передняя мачта и труба взлетели на воздух, верхняя палуба до второй башни была вскрыта. Пожар перешел на погреба второй башни, но был потушен. Последовавшим рядом взрывов, числом до 25, вся носовая часть была разрушена. После последнего взрыва, ок. 7 час. 10 мин., корабль начал крениться на правый борт и в 7 час. 17 мин. перевернулся килем вверх на глубине 8,5 сажень. После первого взрыва сразу прекратилось освещение, и нельзя было пустить помпы из-за перебитых трубопроводов. Пожар произошел через 20 мин. после побудки команды, никаких работ в погребах не производилось. Установлено, что причиной взрыва было возгорание пороха в носовом 12-м погребе, взрывы снарядов явились как следствие. Основной причиной может быть только или самовозгорание пороха или злоумышление. Командир спасен, из офицерского состава погиб инженер-механик мичман Игнатьев, нижних чинов погибло 230. Присутствуя лично на корабле, свидетельствую, что его личным составом было сделано все возможное для спасения корабля. Расследование производится комиссией.

Колчак».

Назначенные высочайшим повелением две комиссии, техническая и следственная, рассмотрели версии самовозгорания пороха, небрежность в обращении с огнем и злой умысел (диверсия). Первые две версии комиссии признали маловероятными, а вот злой умысел был возможен, ибо комиссией отмечалось, что «на линкоре имелись существенные отступления от уставных требований в отношении доступа в артиллерийские погреба… Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов. Пофамильная проверка мастеровых не проводилась».

Руководитель севастопольского жандармского управления в Докладной от 14.10. 1916 года на имя начальника штаба Черноморского флота указывал сведения, полученные от секретных агентов жандармерии на линкоре «Императрица Мария»:

«Матросы говорят о том, что рабочие при проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва до 10 часов вечера, могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали так же без досмотра».

После Второй мировой войны были подняты секретные архивные документы Комитета Государственной Безопасности, из которых следует, что еще летом 1917 года русская агентура, работавшая в Германии, доставила оттуда в Морской штаб миниатюрные механические взрыватели, пронести которые и подложить в не запиравшееся подбашенное отделение погибшего линкора, как следовало из доклада комиссии «не составляло особого труда». Кроме того, в документах была зафиксирована работа на судостроительном заводе, строившем линкоры, в городе Николаеве, начиная с 1908 года, группы германских шпионов, руководимая резидентом В.Э. Верманом – сыном пароходчика Вермана, выходца из Германии, получившего образование в Германии и Швейцарии, инженера кораблестроительного завода «Руссуд». В нее входили инженеры верфи Штайвех, Блимке, Шеффер, Линке, электротехник Сгибнев, обучавшийся в Германии. В 1918 году, во время оккупации немцами Юга России, разведдеятельность В.Э. Вернера была оценена Железным крестом 2-й степени.

В начале 1930-х годов некоторые члены германской шпионской группы были арестованы и в ходе следствия показали на свою причастность к взрыву на линкоре «Императрица Мария» в октябре 1916 года. Но во время следствия в 1916 году доказать факт диверсии так и не удалось.

Весь Черноморский флот потрясла гибель линейного корабля «Императрица Мария». Лейтенант Сергей Ярыгин знал нескольких офицеров своего выпуска, служивших на «Марии», но сведений о погибших еще не было. По Севастополю поползли слухи, что взрыв на линкоре – это диверсия германской разведки.

Лейтенант Ярыгин вспомнил свой первый бой на эскадренном миноносце «Лейтенант Пущин» во время торпедной атаки на тяжелый крейсер «Гебен» в октябре 1914 года. Снаряды «Гебена» разорвались в районе ходового мостика, убив сигнальщиков и прислугу носового орудия. Миноносец горел, подводные пробоины затопили носовой кубрик. Моряки в полной темноте, осколками перебило электрический кабель, в дыму, отравленные угарным газом, боролись за живучесть корабля… Пройдя через это, Сергей хорошо представлял, что творилось в отсеках линкора.