Московский апокалипсис

— Ольга, я никогда с этим не соглашусь! — крикнул Ахлестышев. — Тебя обманывают! Этому человеку нельзя верить, он не отпустит меня!

— Откуда такая убеждённость? — обиделся француз. — Я принадлежу к старинному роду и слово чести для меня не пустой звук. И потом, Ольга Владимировна сама будет присутствовать при вашем освобождении. Я лично вывезу вас из Кремля и высажу где-нибудь на окраине, посреди укромных развалин. И ступайте своей дорогой! Советую сразу же покинуть Москву. Если наши поймают вас во второй раз, казни уже не избежать; и меня подведёте. Ну, мы поняли друг друга?

Пётр отвернулся от графа и смотрел только на Ольгу.

— Как же так, любовь моя? Зачем это? Ты спасаешь мою жизнь, ладно; но что это будет за жизнь?

— Разве нам станет лучше, если тебя расстреляют? — наконец смогла она заговорить. — Пока ты жив, всё может перемениться. У мёртвых ничего уже не изменится… Твоя жизнь — высшая для меня ценность. Я на всё готова ради этого. На всё. Видно, не суждено нам пока быть вместе!

— Насчёт того, что переменится — даже и не думайте, — желчно влез в разговор Полестель. — Я взял с княгини клятву перед иконой, что она выйдет за меня замуж в обмен на ваш побег. Своё обещание я честно выполню, а она пусть выполнит своё. Вы можете потом встречаться, жить, словно муж и жена — мне всё равно! Меня интересуют только капиталы Ольги Владимировны, а не душа её и не тело. Я получаю доверенность на управление поместьями и получение с них доходов — и вы меня больше никогда не увидите! Я тут же уеду в Париж.

— А где гарантия, что вы не потребуете через суд, чтобы супруга проживала с вами вместе? Наши законы дают такое право ненавистным мужьям, и те им часто злоупотребляют.

— Я и об этом подумал! — радостно сообщил Полестель. — Если такое заявление с моей стороны последует, то Ольга Владимировна отзовёт свою доверенность. Мы оба взаимно защищены! Я позволяю ей жить розно, а она мне — получать мои доходы. И никто никого не обманет, иначе последует наказание.

— Радость моя, свет мой, — ласково сказала сквозь слёзы Ольга. — Соглашайся. Я была уже княгиней Шехонской. Разве это помешало нам быть счастливыми в том шалаше? Нет. Теперь я сделаюсь наружно графиня Полестель. Что изменится для нас с тобой? Мы станем жить вместе и никогда не захотим увидеть этого человека. Пусть он подавится моими деньгами! Главное, чтобы он спас тебя сейчас.

— Я должен подумать, — произнёс Пётр, вставая. — Голова от ваших новостей кругом идёт… Пусть меня отведут обратно в камеру.

— Понимаю, — охотно поддержал его граф. — Идите и думайте. До вечера. Когда к вам вернётся способность рассуждать — сами согласитесь, что меня вам бог послал! Иначе, господин партизан, лежать вам у Тайницкой башни. А по вам будут ползать мухи: большие, синие…

Ахлестышев вернулся в камеру бледный, как полотно. Штабс-капитан бросился ему на встречу.

— Что такое? На вас лица нет!

— Полестель готов отпустить меня в обмен на согласие княгини Шехонской выйти за него замуж!

— Ничего не понимаю. Она ведь уже замужем!

— Князь даёт ей развод.

— Но для чего вся эта комбинация?

— Ольга идёт на жертву, чтобы спасти меня от эшафота.

— Ага! Но граф?

— Он женится на двадцати тысячах душ рода Барыковых.

— Что за фортель? Война идёт! Какие браки между враждующими нациями? И потом: на получение развода уйдёт не один месяц! Если наши попы его вообще дадут…

— Я то же самое сказал графу. Он готов ждать. По его словам, он понял, что Бонапарт проиграет войну. И сейчас граф закладывает фундамент мирной жизни, очень обеспеченной в будущем.

— Т-а-а-к… — Ельчанинов взъерошил волосы. — Да ведь это то, что нам и нужно! Вы выходите на волю и ведёте операцию с фон Цастров…

Ахлестышев даже застонал.

— Пётр Серафимович, простите мой практицизм! — взмахнул руками штабс-капитан. — Конечно, вам больно: любимая женщина по своей воле связывает себя узами брака с другим. Но ведь она делает это ради вас! Это ли не доказательство её высокого ответного чувства? Лишь настоящая любовь может толкнуть женщину на такие жертвы. Вам позавидовать можно… Пока вы живы — ничего не кончено, всё ещё переменится!

— Я понимаю, — уныло согласился каторжник. — Умом я всё понимаю. Но как представлю этого негодяя, ведущего Ольгу вокруг аналоя… Я убью его!

— Для этого надо сначала выйти отсюда, — мягко напомнил Ельчанинов.

Пётр только вздохнул.

— Для нашего дела, Пётр Серафимович, ваше освобождение — это подарок небес. Вы сможете контролировать поездку баронессы в Петербург. И отменить, пока не поздно, распоряжение об её убийстве! Ведь такой риск отнюдь не исключён: Сила Еремеевич всегда выполняет приказ. Представляете, что будет, если он сорвёт операцию? По вашей команде… Вы продолжите за меня работу резидента. Не время сейчас грустить — война идёт!

Ахлестышев снова вздохнул, уже менее печально.

— Вы правы, Егор Ипполитович. Хорошо. Давайте вернёмся к баронессе. Кто встречает ваших курьеров на казачьих постах?