Москва в эпоху реформ. От отмены крепостного права до Первой мировой войны

На рубеже веков у историков было уже весьма полное представление о древнерусской жизни: стремительными темпами развивалась археология, вводились в оборот новые источники, собирались и издавались сборники сказок, песен, фольклора. Н. С. Тихонравов в 1861 году публикует «Житие протопопа Аввакума». Публика открывает дивный язык автобиографии непокорного раскольника. Множатся переводы «Слова о полку Игореве». К теме допетровской Руси обратились композиторы – возникли «Жизнь за царя», «Князь Игорь», «Борис Годунов», «Садко», «Снегурочка». В 1870-е годы молодежь идет в народ. Архитектура не могла оставаться в стороне от происходящего. Камень, будучи безмолвным, впитывает атмосферу эпохи, отражает социально-экономические процессы, вкусы и нравы общества. Этот стиль называют по-разному – «ложнорусский», «неорусский», «псевдорусский». Он, конечно, не являлся точной копией древнего зодчества, заимствовал у него некоторые черты, но при этом использовал новейшие строительные материалы и передовую технику XIX–XX веков.

О возрождении истинно народной архитектуры мечтал критик Владимир Стасов, считавший барокко и классицизм несостоятельными: «Как мало цветочная, кондитерская, расслабленная архитектура пудры и фижм соответствовала настроению задавленного, замученного, одураченного высшими сословиями народа и энергических его заступников»[202].

Официальной, казенно-холодной архитектуре Николая I и его протеже Константина Тона Стасов противопоставляет нарождающуюся архитектуру, тесно связанную с передвижниками. «Это было нечто вроде «хождения в народ», воцарения мужика в зодчестве»[203]

. Алексей Боголюбов писал в «Записках моряка-художника»: «Россия ждёт, как она дождалась Пушкина и Лермонтова и в живописи Александра Иванова, гениального зодчего, который двинул бы снова эту прелесть и создал бы настоящий русский стиль! Но не петухов и коньков и не полотенчатое кружево на зданиях с пестрыми красками нам нужно, которыми так восхищается В. В. Стасов».

Начальный период развития нового стиля называют «ропетовщиной» от имени И. П. Петрова, взявшего псевдоним Ропет, возводившего отечественный павильон на Всемирной выставке 1878 года в Париже. «Многие иностранные художественные критики печатно называли тогда постройки Ропета лучшим и самобытнейшим архитектурным созданием целой всемирной выставки. Даже оригинальная шведская (тоже деревянная) архитектура должна была уступить первенство нашему своеобразному и поразительно изящному народному дворцу»[204]. Кстати, начинал Ропет с проектирования деревянной мебели.

Отнюдь не камень станет основой интерьера в «русском» стиле. Так происходило возвращение к основам основ, когда Москва была городком небольшим, деревянным и часто страдала от пожаров. Средневековые обыватели не любили камня и считали его уделом двух категорий – монахов, смирявших плоть, и преступников, сидевших в узких каменных мешках.

Архитектор Лев Владимирович Даль, сын известного филолога, в 1875–1877 годах совершает путешествие по Волге и Олонецкой губернии, он занимается обмером памятников деревянного зодчества, зарисовывает их. Русские архитекторы в 1860—1880-х годах негласно делились на «почвенников» и «археологов». Первым был важен дух постройки, следование славянофильской традиции, вторых пленяла академическая точность форм.

В начале 1870-х годов Анатолий Мамонтов заказал архитектору Виктору Гартману типографию в «русском» стиле. Зодчий блестяще справился с указанием. Е. И. Кириченко уподобляет фасады дома в Леонтьевском переулке «роскошному восточному ковру, хотя незатейливый мотив его узора подражает перевитой веревкой русской рогожке и мотивам вышивки». В 1860-х годах В. А. Гартман помогал скульптору Микешину в работе над памятником «Тысячелетие России». Архитектор умер рано, в возрасте 39 лет. Одним из основоположников псевдорусского стиля справедливо восхищался И. Е. Репин: «Когда читал о Гартмане, просто у меня душа разгорелась; захотелось ехать в Москву, в Россию, изучать нашу архитектуру и старую жизнь; целый вечер потом чертил я эскизы из русской истории, из былин и даже из песен. Вообще никогда еще не посещало меня такое множество всевозможных сюжетов: так и лезут в голову, спать не дают».

Древнерусский теремок 1870-х годов можно встретить и в Староконюшенном переулке. Местность между Арбатом и Пречистенкой считалась районом аристократическим. Сюда изредка наведывались купцы, но старались прятаться за типично «дворянскими» фасадами. А здесь не только миллионщик строится, да еще и всю русскую деревню тащит в мир дворцов и особняков! Зодчий Андрей Гун возведет здание из толстенных бревен для миллионера Александра Пороховщикова. В. А. Глазычев отмечает, что за обманчивыми бревнами скрывалась первоклассно обустроенная обстановка: «…новейшие по тому времени эффективные печи и прочее оборудование, включая внутренний водопровод и ватерклозеты даже для прислуги…»