Мозг, исцеляющий себя. Реальные истории людей, которые победили болезни, преобразили свой мозг и обнаружили способности, о которых не подозревали

«Да, это так, – ответил он, и этот ответ удивил меня. – Когда вы чувствуете себя надежно защищенным, не видя мелких деталей, то в вашем организме преобладают эффекты парасимпатической нервной системы. Потом происходит резкий сдвиг, и вы осознаете всего себя, воплощенного в собственном теле». Он добавил, что после утраты центрального зрения, когда ему все больше приходилось полагаться на периферийное зрение, «моя интуиция стала более доступной и достойной доверия».

Самой большой переменой после возвращения зрения, кроме способности различать чужие эмоции, было «ощущение свободы воли: я мог более эффективно совершать манипуляции с окружающим миром. И я видел прекрасные вещи, особенно в глазах Кристины». Он имел в виду, что их отношения с Кристиной Долежал приобрели романтический характер.

Уэббер написал мне с острова Крит. Размышления об утрате центрального зрения открыли ему новые виды восприятия, навевавшие воспоминания об архетипической фигуре слепого провидца Тиресия, который говорил с Одиссеем в гомеровском Аиде, и, разумеется, о самом Гомере, который якобы был слепцом. В мире Гомера слепой человек никогда не возвращается в мир зрячих, но «видит» и даже «предвидит» то, о чем не подозревают другие люди.

В его письме я увидел понимание того, что иногда мудрость былых времен бывает более поучительной, чем современная наука, временами попадающая в тупик. Древние (включая буддистов и древних йогов, разработавших упражнения, которые помогли Уэбберу), не были ограничены механистической метафорой мозга, доминировавшей в науке последние четыреста лет. Они могли рассматривать зрение как развивающуюся способность психики, а значит, допускали возможность его направленного развития и совершенствования.

Однажды Уэббер написал мне как человек, оценивающий видимый мир с точностью, доступной лишь тому, кто совершил путешествие от зрения до слепоты и обратно. Он описал соседнее оливковое дерево, такое старое, что оно считалось национальным памятником: «Считается, что его возраст около трех тысяч лет. Это возвращает нас в Минойскую эпоху. Оно огромное – ствол весь увит прожилками и зияет дырами и пустотами… Размер его кроны составляет 14 метров. Оно по-прежнему приносит плоды… от 80 до 100 кг оливкового масла. Это меньше, чем в былые времена, когда оно давало больше 220 кг… Вот результат многолетней заботы и внимания. Только представьте, какие истории окружают такое дерево! В окрестностях есть много старых великанов. Они похожи на людей, которые просто пустили корни и тихо живут своей жизнью. Часто кажется, будто они танцуют, в то время как другие стоят, как судьи. В рощах этих древних деревьев ощущается дыхание разума, словно Афина до сих пор говорит и наставляет нас».

Я невольно задавался вопросом, пишет ли он только о дереве или еще и о том, как сильно изменил его жизнь естественный способ исцеления. Ведь этот способ основан на таком древнем знании, что большая его часть уже мертва, но то, что используется человеком, остается абсолютно живым.

Глава 7. Устройство для перезагрузки мозга

Использование нейронной саморегуляции для уменьшения патологических симптомов

I. Трость у стены.

Сначала он заметил, что ему становится трудно петь, что было настоящим кошмаром, так как пение было смыслом его жизни и единственным источником дохода. Потом он уже совсем не мог петь и лишь произносил слова. Еще через два года его голос стал тихим и тонким, так что он мог издавать только короткие, еле слышные фразы.

«Было мучительно видеть, как он теряет свой чудесный певческий голос, просто сердце разрывалось, – говорит Пэтси Хасманн, которая пятьдесят лет была его женой. – Я любила этот голос». Рон Хасманн был известным певцом на Бродвее, исполнявшим песни на телевидении и для кинофильмов; в 1960–1970-е годы его глубокий баритон можно было слышать повсюду. Он пел в «Камелоте» вместе с Робертом Гуле. Он был одной из звезд мюзикла «Годы Гершвина» вместе с Фрэнком Синатрой, Этель Мерман и Морисом Шевалье. Он блистал на Бродвее в мюзикле «Злачное место» и работал с ведущими актрисами, в том числе с Дебби Рейнольдс, Джули Лондон, Бернадетт Питерс и Джулиет Проуз, в полудюжине других бродвейских шоу. Он совершал концертные туры в качестве солиста на постановках «Сладкой Ирмы», «Плавучего театра», «Южной Пацифики» и «Оклахомы». В какой-то момент он появлялся в тринадцати рекламных роликах одновременно, участвовал в «Шоу Эда Салливана» и таких сериалах, как «Доктор Килдэр», «Стань умным», «ФБР», «Ровно в двенадцать часов» и «Аплодисменты». Он даже снимался в мыльных операх вроде «Поисков завтрашнего дня» и «Пока вращается мир». Когда Рон пел без микрофона в театральном зале на 3000 зрителей, каждый мог слышать его голос, в то время как другие исполнители не могли выступать без микрофона.