Мозг, исцеляющий себя. Реальные истории людей, которые победили болезни, преобразили свой мозг и обнаружили способности, о которых не подозревали

Одна из причин, по которой Уиллу хотелось нагружать себя тяжелыми предметами, заключалась в том, что он не мог определить положение своего тела в пространстве, что было следствием плохой работы его вестибулярной системы. Система равновесия дает человеку ощущение стабильности, опоры и ориентации, необходимые для нормального самочувствия. Недоношенные дети упускают время, предназначенное природой для формирования ощущения стабильности в комфортной обстановке утробы; они рождаются на свет до того, как их мозг учится отфильтровывать ненужные ощущения, поэтому сигналы, поступающие от вестибулярного аппарата, ошеломляют их. По мнению Поля, Уилл нуждался в давлении на свое тело для интеграции своих ощущений и создания адекватного образа восприятия своего тела; это был способ «собрать себя в одно целое». Сиделки, работающие с недоношенными детьми, обычно стараются плотно пеленать их – так эти дети быстро успокаиваются. Уилл пеленал самого себя.

Уилл был способен к невербальной коммуникации с другими людьми, и это говорило Полю о том, что мальчик понимает наличие разума у этих людей. По общему определению это означало, что Уилл не является аутистом. Но у Уилла было то, что Поль называл периферийными симптомами аутизма, в том числе ходьба на цыпочках и гиперчувствительность. По мнению Поля, преждевременное появление на свет и последовавшие за этим два года травматических переживаний привели к накоплению «ошибок в развитии». К тому же Уилл страдал «от дискомфорта и страха, происходившего от близости смерти. Взрослые могут выразить его словами, но на психику малышей этот постоянный, невербализуемый страх оказывает пагубное воздействие». Поль полагал, что диагноз английских врачей в определенном смысле был верным – отдельные части мозга Уилла «не подлежали ремонту», – но диагноз упускал из виду возможность того, что ненормальное развитие Уилла было вызвано отсутствием полноценной стимуляции, которая должна была пробудить механизмы нормального развития. Поль не мог знать, какие симптомы Уилла вызваны отмиранием клеток мозга, а какие – общей задержкой развития. Но поскольку он знал о пластичности мозга, то решил: «Давайте стимулировать мозг Уилла, и посмотрим, что из этого выйдет».

Первые пятнадцать дней лечения Уилла соответствовали пассивному этапу слуховой терапии. В течение полутора часов в день Уилл слушал через наушники отфильтрованную музыку Моцарта и голос своей матери, читавшей детские стишки. После этого Поль давал Уиллу прослушивать неотфильтрованные грегорианские песнопения в исполнении мужского хора. Эти частоты предназначались для успокоения после звуковой стимуляции. Ритм песнопений соответствовал ритму дыхания и сердцебиения спокойного, расслабленного слушателя. Лиз показалось, что Уилл почти мгновенно понял, что эти занятия помогают ему. Каждое утро он со все большим энтузиазмом вылезал из ходунков, поднимался по лестнице и надевал наушники.

Поль сказал Лиз, что на этом этапе Уилл может начать спать дольше, что и произошло. Поль также предсказал, что ближе к концу первой недели Уилл, скорее всего, будет спать лучше, чем прежде. На шестую ночь Уилл впервые в своей жизни спал нормально и проснулся только утром.

«Это было совершенно невероятно, – говорит Лиз, вытирая слезы. – Когда кто-то говорит, что такое может произойти и изменить жизнь твоего сына, то нельзя не проникнуться уважением к этому человеку».

Когда Уилл впервые услышал сильно отфильтрованный голос своей матери – настолько сильно, что сама Лиз не могла узнать его, – он начал чаще смотреть на нее и крепче привязался к ней. Он стремился больше взаимодействовать, постоянно сидел рядом с ней и пытался присоединиться к ее занятиям или притягивал ее к себе. Его раздражение и гнев на нее улеглись. «Он как будто понял, что это я», – говорит она. Это был любопытный эффект, с учетом того, что фактически он всю свою жизнь слышал голос матери, не пропущенный через фильтры. Хотя дети не могут сознательно отождествить материнский голос со свистящим звуком, Поль и его сотрудники неоднократно видели, как дети, не выказывавшие признаков эмоциональной связи с матерью или имевшие непрочную связь, спонтанно обнимали своих матерей, впервые в жизни устанавливали визуальный контакт с ними и проявляли признаки нежности. Гиперактивные дети становились спокойнее, чувствительные дети учились выражать свои эмоции приемлемыми способами; большинство детей начинали лучше слушать и говорить. Поль написал: «Складывается впечатление, что отфильтрованный звук материнского голоса усиливает желание ребенка вступить в мир, где звуки и язык являются средством общения»[290].

Некоторые дети с аутизмом начинали лепетать, потом в течение нескольких дней издавали высокие скрипучие звуки, а потом начинали говорить и устанавливали визуальный контакт. Взрослые, которые прослушивали записи с материнским голосом, начинали чувствовать себя менее напряженно, лучше спали, испытывали больше эмоций (как приятных, так и неприятных) и ощущали прилив энергии.