Мозг, исцеляющий себя. Реальные истории людей, которые победили болезни, преобразили свой мозг и обнаружили способности, о которых не подозревали

К 1964 году ученые доказали, что барабанная перепонка и внутренние кости уха достигают окончательного размера на среднем сроке беременности[294], что к этому же сроку слуховой нерв полностью формируется и может проводить сигналы и что височная доля, где происходит обработка звука, тоже уже справляется с основными своими функциями. В конце концов, 3D УЗИ и мониторинг сердцебиения и мозговой активности плода показали, что плод реагирует на голоса. Недавние исследования подтверждают, что плод может отличать голос матери от других голосов. Барбара Киселевски и ее коллеги, работавшие с шестьюдесятью беременными матерями (средний срок беременности составлял 38,2 недели), проигрывали записи разных голосов

[295] примерно в десяти сантиметрах над животом беременных; они обнаружили, что частота сердцебиения плода увеличивалась от голоса матери, но не от других голосов. Недавние исследования воспроизвели результаты Андре Томаса, показавшего, что новорожденные предпочитают материнский голос[296] голосам незнакомцев и предпочитают сказки в исполнении матери в последние шесть недель беременности таким же сказкам в исполнении дикторов[297]

. Сразу же после рождения новорожденные могут отличать «материнский язык» – тот язык, на котором говорит мать во время беременности, – от другого языка[298]. Новорожденные младенцы имеют нейронные сети, чувствительные к родной речи еще до рождения[299].

Томатис полагал, что за четыре с половиной месяца, пока еще не рожденный ребенок воспринимает звуки в утробе, у него формируется привязанность к единственному голосу, шепчущему на языке, которого он не понимает. Некоторые возражали: «Но разве контакт между матерью и ребенком не является преимущественно физическим?» На это Томатис отвечал: «Язык тоже имеет физические аспекты[300]. Вызывая вибрации в воздухе, он становится чем-то вроде невидимой руки, которой мы «прикасаемся» к человеку, который нас слушает, в любом смысле этого слова».

Поль формулирует это следующим образом: «Мы не взаимодействуем с людьми непосредственно; мы взаимодействуем с ними при помощи голоса. Голос – это посредник. Мозг пользуется инструментами, и голос является одним из инструментов». Еще не рожденный ребенок в утробе сначала слышит много низкочастотных звуков (таких, как сердцебиение и дыхание), а потом материнский голос, где есть как низкие, так и высокие частоты, начинает прорываться к нему.

«Мы можем представить, как еще не родившийся ребенок делает первую попытку «подключиться» к успокаивающему голосу матери[301]

. Но, в отличие от радио, голос не всегда «включен» и зародыш не может это контролировать. Ему приходится ждать удобного случая. Таким образом, рождается первая мотивация к взаимодействию с окружающим миром. За этим следует первое удовлетворение: удовольствие от восприятия знакомого звука. Этот первоначальный безмолвный диалог дает начало умению слушать… Многие матери ощущают немую просьбу о диалоге со стороны не родившегося ребенка и реагируют на нее. Они снова и снова напевают ему песенки… Ребенок не понимает смысла сообщений, посылаемых материнским голосом, зато он воспринимает эмоциональный заряд этих сообщений».

Уилл хорошо реагировал на слуховую терапию: теперь он лучше спал, разговаривал, выстраивал более тесные эмоциональные связи с родителями и мог регулировать свои эмоции. Пятнадцатидневный пассивный этап его терапии подошел к концу. По словам Поля, ему понадобится полтора месяца для закрепления достигнутых успехов. Его развитие продолжится, но поскольку он впервые начал общаться с другими людьми, его неизбежно ждут новые разочарования. Парадоксально, но именно эти разочарования будут являться признаком прогресса.

После возвращения в Британию состояние Уилла продолжало улучшаться. Теперь он говорил уже двадцать два слова, его сон был «фантастическим», аппетит улучшился, и многие необычные симптомы исчезли. Он больше не прятался под одеялами, не бегал вокруг стола, не смотрел на предметы под разными углами и не пытался часами открывать и закрывать двери. Игрушки, к которым он никогда не прикасался, теперь использовались по назначению.

Через полтора месяца, в мае 2011 года, они вернулись в Торонто для прохождения активного пятнадцатидневного этапа терапии. Уилл снова слушал отфильтрованную музыку, но также и свой отфильтрованный голос, когда он говорил или пел. За пятнадцать дней его словарь увеличился, он стал еще спокойнее и общительнее. Поскольку теперь он мог передавать свои мысли и эмоции, он не раздражался и не кусал себя от ярости, и Лиз наконец могла взывать к его здравому смыслу. Он научился ролевым играм, и его воображение получило свободу. Звуковая стимуляция оказала настолько мощное влияние на его мозг, что у него даже проснулось чувство обоняния.