Мрачный Жнец

Ветром невольно задумался, нельзя ли перейти в гражданство Клатча после смерти.

И именно в этот момент брусчатка оказалась у него перед носом.

Обычно так говорят, когда метафорически намекают, что кто-то грохнулся лицом вниз. Но в этом случае брусчатка буквально оказалась прямо перед ним. Она взметнулась фонтаном, бесшумно покружила в воздухе над переулком, а затем камнем рухнула вниз.

Ветром вылупился на неё. Как и Люпин.

– Да уж, такое нечасто увидишь, – заметил чело-оборотень. – Кажется, я ещё ни разу не видал, чтобы камни летали.

– Или чтобы камни падали, как камни, – добавил Ветром. Он поддел один булыжник мыском ноги. Тот притворился, что вполне доволен ролью, уготованной ему гравитацией.

– Ты же волшебник…

– Бывший волшебник, – поправил Ветром.

– Волшебник, так или иначе. Скажи, что это могло быть?

– Полагаю, это так называемый необъяснимый феномен, – весомо заключил Ветром. – Они почему-то в последнее время часто случаются. Хотел бы я знать, почему.

Он снова потыкал булыжник. Тот не изъявлял желания снова полетать.

– Кажется, мне пора уходить, – сказал Люпин.

– А каково это, быть чело-оборотнем? – спросил Ветром.

Люпин пожал плечами:

– Одиноко.

– Хм-м?

– Трудно вписаться, знаешь ли. Пока я волк, я помню, каково быть человеком, и наоборот. Ну вот… в смысле… порой… порой, когда я в форме волка, я бегу в холмы… зимой, понимаешь, когда на небе полумесяц, снежок хрустит, холмы тянутся без конца и края… а другие волки, ну, они чувствуют то же, но не знают этого так, как я. Я чувствую и знаю одновременно. Никто другой не представляет, каково это. В этом и проблема. Знать, что других таких нет…

Ветром осознал, что стоит на краю пропасти, полной печали. В такие моменты он не знал, что сказать.

– К слову… – повеселел Люпин, – а каково это, быть зомби?

– Неплохо. Могло быть хуже.

Люпин кивнул.

– Увидимся, – сказал он и ушёл прочь.

На улицах уже становилось людно – произошла смена вахты с ночных на дневных обитателей Анк-Морпорка. Все они шарахались от Сдумса. Люди не толкаются с зомби, если могут этого избежать.

Он дошёл до ворот Университета, стоявших нараспашку, и вернулся к себе в спальню.

Если он собирается съезжать отсюда, нужны деньги. Он за долгие годы немало скопил. Оставил ли он завещание? Он смутно помнил, что делал в последние лет десять. Может, и оставил. А может, даже в маразме завещал все деньги себе самому? Хорошо бы. Вроде ещё не было в истории случаев, чтобы кто-то оспаривал собственное завещание…

Он приподнял половицу в ногах кровати и достал кошелёк монет. Кажется, он их копил на старость.

Тут ещё был ежедневник. Помнится, он был рассчитан на пять лет записей, а в итоге получилось, что Ветром зря потратил – он быстро прикинул в уме – да, примерно три пятых его цены. Даже больше, если подумать. Он не так часто туда писал. Сдумс уже давно не совершал ничего достойного увековечивания – или даже того, что помнил бы к вечеру. В основном тут были фазы луны, списки религиозных празднований да местами – прилипшие к страницам леденцы.

Под половицей было и кое-что ещё. Он пошарил в пыльном подполе и нашёл пару гладких шаров. Достав на свет, он с удивлением их оглядел. Затем встряхнул и полюбовался кружением крохотных снежинок. Прочитал надпись и отметил, что она скорее похожа на рисунок, имитирующий надпись. Сунув руку в подпол, он достал ещё один предмет: гнутое металлическое колёсико. Просто маленькое колёсико. А рядом с ним – разбитый шар.

Ветром уставился на них.

Конечно, в последние тридцать лет он пребывал на грани маразма, пару раз надевал трусы поверх штанов и порой ронял слюни, но… он что, собирал коллекцию сувениров? И колёсиков?

Позади него кто-то прокашлялся.

Ветром сбросил таинственные предметы обратно в подпол и оглянулся. Комната пустовала, но за открытой дверью будто бы мерещилась тень.

– Добрый день? – позвал он.

Низкий, рокочущий, но очень неуверенный голос произнёс:

– Енто просто я, господин Сдумс.

Ветром наморщил лоб, пытаясь вспомнить, кто это.

– Шлёппель? – спросил он.

– В точку.

– Страшила?

– В точку?

– У меня за дверью?

– В точку.

– Но зачем?

– Дверь очень уютная.

Ветром подошёл к двери и осторожно закрыл её. За дверью ничего не было, кроме облупившейся штукатурки, но ему померещилось в воздухе движение.

– Теперь я под кроватью, господин Сдумс, – произнёс голос Шлёппеля, действительно, из-под кровати. – Вы не против?

– Я-то не против. Ничего страшного. Но разве тебе не нужно прятаться где-нибудь в чулане? В моё время страшилы прятались именно там.

– Трудно найти хороший чулан, господин Сдумс.

– Ну, ладно, – вздохнул Ветром. – Всё, что под кроватью, – твоё. Чувствуй себя как дома, или как-то так.

– Если вы не против, господин Сдумс, я бы снова спрятался за дверью.

– Хорошо-хорошо.

– Будьте добры, закройте глаза на секундочку.

Ветром послушно зажмурился.

В воздухе снова что-то шевельнулось.

– Уже можно смотреть, господин Сдумс.

Ветром открыл глаза.

– Батюшки, – произнёс голос Шлёппеля, – у вас тут даже крючок для пальто есть! Тут всё, что нужно!