Мрачный Жнец

– Шлёппель, – сказал Люпин. – Мы думаем, он страшила.

– А страшилы разве нежить?

– Он не уточнял.

– Кто-нибудь его видел? Я слышал, что страшилы прячутся где-нибудь под кроватью или там в шкафах, а потом внезапно выскакивают на людей.

– Да, прячется он знатно. Но, похоже, не любит выскакивать, – сказал Люпин.

Ветром задумался над этим. Страшила-агорафоб? Ну вот, теперь полный набор.

– Подумать только, – сказал он непонятно о чём.

– Мы ходим в клуб, только чтобы порадовать Реджа, – признался Люпин. – Дорин говорит, если мы бросим, это разобьёт ему сердце. А знаешь, что самое ужасное?

– Ну-ну? – заинтересовался Ветром.

– Иногда он приносит гитару и заставляет нас петь что-нибудь типа «Улицы Анк-Морпорка» или «Мы всё преодолеем»[12]. Это кошмар.

– Не умеет петь, да? – спросил Ветром.

– Петь-то ещё ладно. Ты когда-нибудь видел, как зомби играет на гитаре? Приходится потом собирать его пальцы по всей комнате. Стыдоба просто, – вздохнул Люпин. – Кстати, сестра Друлль – вурдалак. Если предложит угостить тебя мясным пирогом, лучше откажись.

Ветром вспомнил неприметную скромную старушку в бесформенном сером платье.

– Ой, божечки, – сказал он. – Хочешь сказать, она их печёт с человечиной?

– Что? Нет-нет. Просто готовит она ужасно.

– А-а.

– А брат Смолит, наверное, единственный в мире банши-заика. Так что вместо того, чтобы сидеть на крышах и вопить, пророча людям смерть, он просто пишет им записки и подсовывает под двери…

Ветром вспомнил это грустное вытянутое лицо:

– Мне он тоже записку дал.

– Мы стараемся его подбодрить, – сказал Люпин. – Уж очень он неуверенный в себе.

Вдруг он резким движением руки прижал Ветрома к стене.

– Тихо!

– Что?

Уши Люпина зашевелились, ноздри раздулись.

Жестом велев Ветрому стоять на месте, чело-оборотень бесшумно скользнул по переулку до перекрёстка с другим, ещё более узким и грязным. Он замер на миг, а затем резко сунул мохнатую руку за угол.

Кто-то ойкнул. Рука Люпина выдернула брыкающегося мужчину. Под рваной рубахой Люпина напряглись мускулы, он поднял пленника на уровень своих клыков.

– Ты собирался напасть на нас, не так ли? – спросил Люпин.

– Кто, я?

– Я учуял твой запах, – спокойно продолжил Люпин.

– Да я бы ни за что…

– Знаешь, а волки так никогда не поступают. – Люпин вздохнул.

Пленник болтался у него в руке.

– Эй, да ладно? – сказал он.

– Мы дерёмся открыто, морда к морде, клыки на клыки, – продолжил Люпин. – Не бывало ещё такого, чтобы волки устроили за скалами засаду и пытались ограбить прохожего барсука.

– Можно я пойду?

– А может, тебе глотку порвать?

Грабитель поглядел в жёлтые глаза и прикинул свои шансы против двухметрового мужика с такими зубами.

– А я могу выбрать, да?

– Мой товарищ, – Люпин указал на Ветрома, – между прочим, зомби…

– Ну, я вряд ли могу считаться настоящим зомби. Кажется, для этого надо съесть какую-то рыбу и корешки…

– …а ты же знаешь, что зомби делают с людьми, да?

Бедняга попытался кивнуть, хотя лапища Люпина держала его прямо под подбородком.

– Ага-а-а, – выдавил он.

– Так вот, сейчас он на тебя внимательно посмотрит – и если ещё хоть раз потом увидит…

– …То скажу: «О, я тебя знаю!», – пробормотал Ветром.

– …То он с тобой разберётся. Верно, Ветром?

– Что? Ах да. Всё верно. Брошусь, как молния, – неохотно подтвердил Ветром. – А теперь будь хорошим мальчиком и беги, ладно?

– Лады-ы-ы, – протянул незадачливый грабитель. А про себя думал: «Енти глазища! Прям как буравчики!»

Люпин отпустил его. Тот грохнулся на брусчатку, с ужасом поглядел на Ветрома напоследок и был таков.

– Эм-м, а что именно зомби делают с людьми? – спросил Ветром. – Похоже, мне стоит это знать.

– Рвут их в клочья, как бумагу, – пояснил Люпин.

– Ой, да? Ясно, – сказал Ветром. Дальше они шли молча.

Ветром всё думал: «Ну почему я? В городе наверняка умирают сотни людей каждый день. Бьюсь об заклад, у них-то таких проблем нет. Они просто закрывают глаза – и просыпаются, переродившись в новом теле, или в каком-нибудь раю, или, может, в каком-нибудь аду. Или отправляются на пир богов в великий зал – как по мне, так себе идея. Боги сами по себе ещё туда-сюда, но приличному человеку не стоит садиться за стол с такими типами. Йен-буддисты считают, что ты просто становишься очень богат. А в какой-то клатчской религии считается, что ты попадаешь в дивный сад, полный юных красавиц, – как по мне, звучит не очень-то благопристойно…»