Мрачный Жнец

– Вас, наверное, покусала летучая мышь? – спешно поинтересовался Ветром, стараясь не стать причиной семейной ссоры.

– Юрист нас покусал, – вздохнул Артур. – Пришло мне, значит, солидное такое письмо. Ну, знаешь, с жирной восковой печатью и всем таким. Бла-бла-бла… ваш прапрадядя… приносим глубочайшие… бла-бла-бла… вы единственный живой родственник… Только что был Артур Подмигинс, владелец молодой и быстро развивающейся фруктовой лавки, раз – и вот я граф Носпиртату, владелец пятидесяти акров земли на обрыве, на котором и коза не удержится, и замка, откуда даже тараканы сбежали. И в нагрузку письмо от тамошнего бургомистра – не заглянете ли обсудить налоговую задолженность за триста лет.

– Ненавижу юристов, – произнёс голос из-под стула. Звучал он печально и глухо. Ветром невольно поджал ноги под собственный стул.

– Но замок был фесьма хорош! – заметила Дорин.

– Ага, отличная груда плесневелых камней, – возразил Артур.

– Оттуда прекрасный уид.

– Ага, через дыры в каждой стене, – ответил Артур, у которого, похоже, наболело. – Надо было догадаться, что дело нечисто, прежде чем ехать его смотреть. Я сразу повернул обратно, помнишь? Ещё подумал, ну вот, четыре дня впустую, а мог бы фрукты продавать, самый сезон. Ни о чём другом и не думал. И вдруг просыпаюсь в темноте в каком-то ящике, нашарил кое-как спички, зажёг одну, а в считанных вершках от моего носа – эта вот визитка. И там написано…

– «Хватит молча лежать и терпеть», – с гордостью вспомнил Башмак. – Одна из моих первых.

– Ну, исфини, что я должна была поделать? – напряглась Дорин. – Ты лежал и не тфигался целых три дня!

– Жрец тогда был в шоке, надо сказать, – добавил Артур.

– Ой, эти жрецы! – воскликнул Башмак. – Все они одинаковы. Твердят, что после смерти тебя ждёт жизнь вечная, но стоит тебе и впрямь её попробовать – и у них физиономии вытягиваются!

– И жрецов тоже не люблю, – произнёс голос из-под стула. Ветром задумался, слышит ли его кто-нибудь ещё.

– Никогда не забуду лицо преподобного Велигара, – хмуро продолжил Артур. – Я в тот храм тридцать лет ходил. Меня в пастве уважали. А теперь я и подумать не могу хоть шагу ступить в религиозное заведение – сразу нога болеть начинает.

– Да, но и он нехорошие вещи сказал, когда ты поднял крышку, – вставила Дорин. – Он всё-таки жрец. Им даже знать такие слова не полагается.

– А я любил ходить в тот храм, – мечтательно заявил Артур. – В нём было чем заняться по средам.

Ветром Сдумс про себя подметил, что она вдруг научилась выговаривать «в».

– А вы тоже вампирша, госпожа Под… простите… графиня Носпиртату? – спросил он вежливо.

– Уоистину, – улыбнулась она.

– По мужу, – уточнил Артур.

– А так бывает? Я думал, нужно, чтобы тебя укусили… – удивился Ветром.

Голос под стулом хихикнул.

– С чего бы мне вдруг кусать женщину, на которой я тридцать лет женат? – возмутился граф. – Бред какой-то.

– Супруга толшна разделять хобби супруга, – добавила Дорин. – Это позфоляет браку оставаться интересным.

– Да кому нужен интересный брак? Я никогда не просил интересный. Вот в чём проблема: в наши дни люди рассчитывают, что всё будет интересным, даже брак, – простонал Артур. – И никакое это не хобби. Ты же знаешь, меня весь этот вампиризм не вставляет. На солнце выходить нельзя, чеснок есть нельзя, побриться нормально и то нельзя…

– А почему побриться… – начал было Ветром.

– Потому что зеркалом пользоваться нельзя, – ответил Артур. – Я думал, хоть превращение в летучую мышь выйдет интересным, но местные совы им проходу не дают. А ещё это… ну, знаете… насчёт крови… – Он запнулся.

– Артуру никогда не утафалось зафодить знакомстфа с людьми, – закончила Дорин.

– Но больше всего бесит, что надо всё время носить парадный костюм, – продолжил Артур и покосился на Дорин. – Я сомневаюсь, что уж это-то обязательно.

– Отшень фажно подтершифать традиции, – возразила Дорин.

Помимо непостоянного – то он есть, то нет – «вампирского» акцента, Дорин дополнила свой образ вечерним платьем, которое, видимо, сочла подобающим для женщины-вамп – чёрным и обтягивающим, как перчатка, а также длинными чёрными волосами с треугольной челкой и бледным гримом. От природы же она уродилась невысокой, пухлой, румяной и кучерявой, и скрыть это никак не удавалось.

– Надо было оставаться в том гробу, – простонал Артур.

– Нет-нет! – возразил Башмак. – Это путь наименьшего сопротивления. Нашему движению нужны ребята вроде тебя, Артур. Нужно подавать пример. Вспомни наш девиз!

– Какой из девизов, Редж? – устало спросил Люпин. – У нас их много.

– Нежить – да, неважный – нет! – напомнил Редж.

– Понимаешь, вообще-то он нам добра желает, – пояснил Люпин, когда собрание наконец разошлось.

Они со Сдумсом вышли в серые лучи рассвета. Чета Носпиртату убыла пораньше, прежде чем солнечный свет добавил Артуру проблем, а Башмак ушёл, по его словам, на митинг.

– Он ходит на кладбище за храмом Мелких Богов и орёт там лозунги, – пояснил Люпин. – Называет это «пробуждением самосознания», но не припомню, чтобы кто-нибудь пробудился.

– А кто был под стулом? – поинтересовался Ветром.