Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого

Я положила белое семечко в ямку. Через несколько недель почва наполнится жизнью, а ко Дню матери семена «трех сестер» пробудятся.

В день, когда мне сообщили, что рак удалось вылечить, доктор Малпасс предупредил: если болезнь вернется, я не выживу. Я хотела заверить, что со мной все будет в порядке, но он пожал плечами и сказал: «Сюзанна, это тайна жизни, и только от тебя зависит, как ты ее примешь».

Дома я села под кленом, окутанным новыми листьями, и слушала, как в его кроне шныряют белки. За зиму дерево потеряло большую ветвь, сок закрывал рану, но оно отдавало все силы на создание листьев. Клен произвел множество семян, возможно, в последний раз: одни дадут потомство, другие съедят белки.

Оставался наболевший вопрос об уходе Материнских Деревьев из жизни. Отправляет ли умирающая мать оставшийся углерод своим родным – волна передачи всего, что у нее было – и продвигается ли этот углерод дальше паутины грибов, окутывающей их крошечные корни, – в формирующиеся листья, помогая создавать фотосинтетические ткани? Ее последний выдох проникает в потомство и становится его частью.

Я заглянула в огород, чтобы проверить, пророс ли горох, и удивилась, обнаружив среди колеблющихся усиков раскрывающийся кленовый росток.

Глава 15

Передача эстафеты

Ханна прихлопнула на шее комара размером с бомбардировщик Б-52. Когда она переступила через потрепанную пластиковую бахрому, опоясывающую корни деревца пихты Дугласа, я произнесла:

– Сначала прикоснись к ее коре, солнышко, чтобы показать уважение.

Она положила руки на гладкую поверхность молодой пихты, затем обернула рулетку вокруг ствола и назвала диаметр:

– Восемь сантиметров!

После она выкрикнула «два» – код для «недостаточно хорошего состояния», желтоватые иголки – признак болезни корней. Джин занесла эти данные в таблицу. Моя племянница Келли Роуз направила лазерный высотомер сначала на корни, а затем на терминальную почку, и сообщила:

– Высота семь метров.

Мы с Навой измеряли соседнюю березу, которая оказалась вдвое ниже пихты, ее нижнюю часть украшали опята.

Мы вернулись к озеру Адамс – на один из участков, где в 1993 году я выкопала сеть траншей метровой глубины между пихтами и березами и обернула пластиком отдельные цилиндры корней, чтобы не позволить микоризной сети соединить деревья. Двадцать один год спустя, в июле 2014, мы увидели, как страдают деревья, отрезанные друг от друга, как слаба их иммунная система и истощена жизненная сила. Всего в тридцати метрах от нас находился быстрорастущий контрольный участок, где я не трогала гифовые связи.

Прошло чуть больше года после окончания химиотерапии. Мы с Джин взяли Наву, Ханну и Келли Роуз – четырнадцать, шестнадцать и восемнадцать лет, чтобы посмотреть на лес и понять, действительно ли экосистема – место, где все связаны, где все виды взаимозависимы. Именно это показывали мои исследования на протяжении десятилетий, именно этой мудрости издавна придерживаются аборигены всего мира. У меня был шанс показать все это нашим девочкам во время летнего дня в лесу.

– Вот, наденьте эти сетки от насекомых. – Джин достала зеленые шляпы пчеловода и показала девочкам, как надеть их.

– Отличная штука, – сказала Келли Роуз с заметным облегчением.

На этом участке проводились некоторые из моих самых старых экспериментов. Мы закончили измерять пятьдесят девять деревьев на участке с траншеями, а затем перешли на контрольный участок без траншей, в подлеске которого пышно разрослись кусты дикой малины и гекльберри.

– По крайней мере, под этой березой прохладно, – заметила Нава.

Она вытянулась до метра семидесяти, догнав Робин и возвышаясь над Ханной и Келли Роуз, которые были ростом с бабушку Уинни – метр пятьдесят шесть. Девочки отличались спокойствием и твердостью бабушки – не боялись работы, обходились без лишней суеты, любили посмеяться, проявляли доброту и мягкость, присматривали друг за другом. Не моргнув глазом, могли залезть на дерево, раскачаться на ветке, ухватить самое высоковисящее яблоко, приземлиться на ноги и испечь яблочный пирог. Нава отделила прядь тонкой, как бумага, коры и измерила обхват дерева.

– А это откуда? – спросила она, указывая на крошечные отверстия в шесть идеальных рядов по всей окружности.

– Дятлы-сосуны, – ответила я. – Они долбят кору, чтобы пить сок и питаться насекомыми.

Нава отшатнулась, когда настоящий снитч устремился к ее красному жилету, издавая «чу-чу-чу».

– О, – рассмеялась я, – колибри тоже любят это.