Муссолини и его время

Муссолини понравился живой, умный и осторожный чиновник: слишком уж выделялся выходец с юга среди «северян» – фашистских иерархов и высшей бюрократии. Дуче выбрал Боккини, и не прогадал. По своему характеру это был «большой вельможа» с «профилем патриция эпохи упадка Римской империи»: он пользовался неизменным успехом у женщин и любил жизнь во всех ее проявлениях. Человек, обладающий подобным характером, вряд ли был способен уничтожать миллионы людей «во имя идеи», но для того, чтобы опутать страну сетью информаторов и доносчиков, лучшей кандидатуры было не сыскать. Широта натуры и жизнерадостность начальника полиции были только на пользу режиму;

к тому же при всей своей кажущейся легкомысленности Боккини хоть и дипломатично, но все же докладывал только то, что считал фактическим положением дел, не пытаясь лакировать действительность ради карьеры. Муссолини это подчас раздражало, но он относился к своему подчиненному с достаточным уважением, чтобы выслушивать правду о настроениях общества. Руководитель полиции оказался человеком, способным держать руку на пульсе страны вплоть до 1940 года, когда сердечный приступ лишил дуче одного из самых искусных его помощников.

Само название новой структуры в виде аббревиатуры OVRA, созвучной по звучанию итальянскому «спрут», отражало требование дуче охватить Италию «подобно гигантскому спруту». Муссолини желал, чтобы его тайная полиция дамокловым мечом висела над головой каждого тайного и явного противника режима. Диктатор недвусмысленно обрисовал задачи новой организации, заявив: «Все итальянцы должны чувствовать, что их действия контролируются, что за ними наблюдает невидимое око». И Боккини во многом удалось добиться такого результата – располагая десятками тысяч агентов и информаторов по всей стране, «Орган надзора за антигосударственными проявлениями» действовал без каких-либо ограничений со стороны государственных и партийных инстанций. Помимо OVRA режим мог опереться и на ряд параллельных полицейских структур, общее число сотрудников которых достигло к концу 30-х годов примерно ста тысяч человек.

Ноябрь 1926 года стал финальной чертой процесса «политической унификации Италии» – соперников у фашистской партии больше не было, а само «соперничество» (то есть политическая борьба) было объявлено незаконным. Теперь, когда фашисты получили монополию на политическую, да и любую общественную деятельность, им предстояла трудная задача «воспитания нации». Муссолини говорил о 10–15 годах, в течение которых итальянцы должны будут стать народом воинов, а фашистская партия – элитой нации. Но в ближайшей перспективе перед Муссолини стояли две задачи, разрешить которые до него не удавалось многочисленным итальянским правительствам: давний спор с римской курией и господство мафиозных структур на Сицилии.

Разногласия между королевством и Святым Престолом начались с того момента, когда Савойская династия возглавила процесс объединения Италии в единую страну. Римские папы, будучи не только «наместниками Бога на земле», но и светскими князьями, противились объединению Италии – для них это означало потерю собственного государства, так называемой Папской области, центром которой являлся Рим. В конце концов дело дошло до открытого противостояния, но покуда за римской курией стоял императорский Париж, а в Вечном городе располагался французский гарнизон, у «патриотов Италии» не было возможности закончить объединение страны.

Все изменилось в 1870 году: французские войска оставили Рим, им на смену им пришли солдаты итальянского короля. Город официально стал столицей Италии, но напряжения в отношениях с главами Католической церкви это не сняло.

Внутреннюю жизнь страны постоянно отравлял неразрешенный спор: где заканчивается королевский Рим и начинается власть курии? Каким должно быть правовое положение Католической церкви в новом королевстве? Имущественные споры между правительством и римской курией мало волновали прихожан, но им приходилось разрываться между верностью короне и религиозным чувством, а римские папы, не забывающие горестно напомнить пастве о том, что они являются «пленниками королей», подрывали внутренний мир Италии и ее единство. Особенно опасной для итальянского правительства эта ситуация сложилась на юге страны, жители которой не очень-то любили далекую северную династию Савойского дома, но поголовно сохраняли свою приверженность католицизму.

Дуче досталось тяжелое наследство в виде семидесяти лет взаимного недоверия, оскорблений и угроз. С бодростью неофита, не отягощенного воспоминаниями о прошлом, он принялся за дело. Разве фашизм – не ключ к решению всех итальянских проблем? Муссолини справился с классовыми противоречиями, разрешит и религиозно-правовые. Так оно и произошло.