Читаем Мы для любви все рождены… полностью

Годы туманные, потом политые,Вдаль улетевшие, кровью умытыеМне вспоминаются терпкой печалью,Болью душевной под темной вуалью.Слезы горячие, жизни ушедшие,В памяти прошлого лица обретшие.Боль безысходная в голосе скорбномТихо ложится на памятник черный.Много теряли мы, новые ценности,Часто бездушные, полные леностиПреподносили на блюдечке белом.Им прикрывали глупость умело.Где идеалы, к добру нас зовущие?Где те таланты, идеи несущие?Вроде растили, приставив их к делу,Но получали людей неумелых.Успехи прогресса, как дети безродные,
Не видя приюта, бродили голодные.Мы разогнали в их душах тоску,Дав им ресурсы к большому броску.Вера теряется, люди растеряны,Больше напуганы, меньше уверены.Вызван для жизни единый порыв,Все встрепенулись, был близок обрыв.Дождь очистительный с огненной молнией,Он разрушает глухое безмолвиеИ остановит нас в тщетных метаниях,Вспомним тогда мы закон мироздания.С новою верою души отмоются,Радость появится, все перестроится.Годы туманные в сумраке скроются,В мир торжества быстро двери откроются.

На Восток

Ордой враждебной в судный часВы на Восток косите взглядом.
Да, наша жизнь не как у вас,Все делаем не так, как надо.Не саксы мы, да и не галлы,Мы скифов древних сыновья.Для вас мы, словно нелегалы,И в трудной жизни не друзья.С веков мы вольницу любили,Монгольской конницы галоп.Мы удаль в сердце сохранили,Всем правду выдавали в лоб.В либерализм бы поигралиПод страхом кризиса, войны.Ресурсы б быстро отобрали,Богатства, недра всей страны.С улыбкой сладкой и кнутомНасильно учите, что делать.Но бесполезно, нас силком
На новый лад не переделать.

Горец

Словно мираж чернеют скалы,Легкий туман как будто спит.Сидит в седле черкес усталый,К родному очагу спешит.Фигура всадника литая,Легко по склону конь бежит.Внизу река, как бы играя,В ущелье яростно гремит.Белеет солнце в мутной дымке,В горах разлит тягучий зной.Несет старушка по старинкеКошелку с желтою травой.Бегут неторопливо мыслиПод равномерный стук копыт.Они в душе змеей повислиИ к ним душою путь закрыт.
Ответь, куда тебя носило?Зачем оставил отчий дом?Любовь петлею подкосила,Теперь очнулся ты с трудом.В низине показалась сакля,Старик с кувшином на плече.Совсем седой, волос как пакля,С блестящей связкою ключей.Накрытый стол изящен, скромен,В руках старинные рога.В рассказах сын немногословен,Признав, что обошла судьба.Так просидели старый с малымДо крика ранних петухов.Горный рассвет улыбкой алойДал отпущенье всех грехов.

День благословенья

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 шедевров русской лирики
100 шедевров русской лирики

«100 шедевров русской лирики» – это уникальный сборник, в котором представлены сто лучших стихотворений замечательных русских поэтов, объединенных вечной темой любви.Тут находятся знаменитые, а также талантливые, но малоизвестные образцы творчества Цветаевой, Блока, Гумилева, Брюсова, Волошина, Мережковского, Есенина, Некрасова, Лермонтова, Тютчева, Надсона, Пушкина и других выдающихся мастеров слова.Книга поможет читателю признаться в своих чувствах, воскресить в памяти былые светлые минуты, лицезреть многогранность переживаний человеческого сердца, понять разницу между женским и мужским восприятием любви, подарит вдохновение для написания собственных лирических творений.Сборник предназначен для влюбленных и романтиков всех возрастов.

Александр Александрович Блок , Александр Сергеевич Пушкин , Василий Андреевич Жуковский , Константин Константинович Случевский , Семен Яковлевич Надсон

Поэзия / Лирика / Стихи и поэзия
Черта горизонта
Черта горизонта

Страстная, поистине исповедальная искренность, трепетное внутреннее напряжение и вместе с тем предельно четкая, отточенная стиховая огранка отличают лирику русской советской поэтессы Марии Петровых (1908–1979).Высоким мастерством отмечены ее переводы. Круг переведенных ею авторов чрезвычайно широк. Особые, крепкие узы связывали Марию Петровых с Арменией, с армянскими поэтами. Она — первый лауреат премии имени Егише Чаренца, заслуженный деятель культуры Армянской ССР.В сборник вошли оригинальные стихи поэтессы, ее переводы из армянской поэзии, воспоминания армянских и русских поэтов и критиков о ней. Большая часть этих материалов публикуется впервые.На обложке — портрет М. Петровых кисти М. Сарьяна.

Амо Сагиян , Владимир Григорьевич Адмони , Иоаннес Мкртичевич Иоаннисян , Мария Сергеевна Петровых , Сильва Капутикян , Эмилия Борисовна Александрова

Биографии и Мемуары / Поэзия / Стихи и поэзия / Документальное
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия