На языке врага: стихи о войне и мире

Зафыркают ночные фуры,почуяв горькое на дне:архангел из прокуратурыприходит с обыском ко мне.Печаль во взгляде волооком,уста – холодны и сухи:ты кинул всех в краю далекомна дурь, на бабки, на стихи.А что ответить мне, в натуре,счастливейшему из лохов,что – больше нет ни сна, ни дури,ни баб, ни денег, ни стихов.Лишь память розовою глиной,лишь ручеек свинцовый вплавь,и пахнут явкою с повинной:

мой сон и явь, мой сон и явь.Один, все остальные – в доле,поют и делят барыши,не зарекайся жить на воле —садись, пиши.

«С младых ногтей был увлечен игрой…»

С младых ногтей был увлечен игрой:давя прыщи, я раздавил не глядя —пасхальное яйцо с кощеевой иглой,скажи-ка, дядя,не даром я бродил во тьме береговой,где по усам текло и по волнам бежало,как хрустнуло столетье под ногой —смертельное, ржавеющее жало.И объяснил мне комендант Першко,

цветную скорлупу в карманы собирая,что у войны – не женское ушко,что есть игла вторая —в нее продета ариадны нить,и можно вышивать на полотне лимана:убитых – крестиком, а кто остался жить —спокойной гладью правды и обмана.Часть гобелена, гвоздь картины всей —горит маяк, но светит мимо, мимо,и счастлив я, как минотавр Тесей,как губернатор Крыма.

«Бегут в Европу черные ходоки…»

Бегут в Европу черные ходоки,плывут в Европу черные ходоки,а их встречают белые мудаки —

свиных колбасок мерзкие едоки.Вокзал вонзит неоновые клыки —и потекут из яремной вены:вода, одежда, памперсы, сухпайки,цветы и средства для гигиены.У белых женщин бедра, как верстаки,у белых женщин слабые мужики,но всё исправят черные ходоки,спасут Европу черные ходоки.В Берлине снег, внизу продается скотч,сосед за стенкой меня не слышит:зачем он пьет по-черному третью ночь,а может быть, он набело что-то пишет.К примеру: «…больше нет ничего,остался дом и дряхлое, злое тело,

и только смерть ползет змеей для того,чтоб жизнь моя над высоким огнем летела…»

«Человек засиделся в гостях…»

Человек засиделся в гостях,средь немых, средь глухих и незрячих,человек – это храм на костях:осетровых, свиных, индюшачих.Это злое тамбовское бро —подставлять беззащитный затылок,и душа у него – сереброиз украденных ложек и вилок.Но, когда он проснется вчера,саблезубую память раззявив,посреди доброты и добра,в окружении мертвых хозяев.

Спасение