На языке врага: стихи о войне и мире

Чумацкая, поющая «Оh, Sole,oh, Sole miо…», полночь проплывет —изогнутая, как стручок фасоли,и мост привычно втянет свой живот,боясь щекотки – более чем боли.На пристани поскрипывают доски,кофейники зевают невпопад,и ты, мой друг, божественна чертовски,но вот уже светает, новый ад —сейчас откроют Медичи и Босхи.Пока изюм ворочается в тесте,наносятся последние мазки,и то, что нас удерживает вместе —других бы разорвало на куски,на похоронки и благие вести.

3.

Вот – гондольер, и солнечная смазкаеще лоснится на его лице,усат, ребрист, он говорит: «Будь ласка,но истина – в поленте и в тунце,а книжный переплет – сплошная маска…»Поберегись, прекрасное мгновенье,—се ангел-гондольер предохраненья.И на десерт – поцеловав Франциску,спускается к гондоле тяжелои, между волн вонзая зубочистку,вдруг вытащит волшебное весло —блестит эмаль, подверженная риску.Туристы из Одессы, старички —супруги, пенсионные планеты:морщин – меридианы, и очки —

чернеют на глазах, как две монеты,за перевоз, в какие наши Леты?И мы плывем сквозь виноградный жмых —два полумертвых, два полуживых,одни – к поэту, на могилу Б,другие – на прощание к себе.И тишины классическая фугаиз райского не выпускает круга.

«Канал воняет, колокол звонит…»

Канал воняет, колокол звонит,и облака истерлись до предела,как будто небо – чистый эбонит,сплошное электрическое тело.На Гарибальди курят анашу,и, под конвоем бдительной соседки —

я свой вечерний мусор выношу:черновики, бутылки и объедки.«Стекло – сюда, а пластик – вот сюда,бумагу – здесь, а жестяные банки…»,среда прошла, четверг, опять среда,суббота, словно яд венецианки.Лючией, санта-бестией храним,я не надеюсь больше на везенье:что делать с сердцем, некогда моим? —«…к объедкам сердце, завтра – воскресенье».

Аккордеон

Когда в пустыне на сухой закон —дожди плевали с высоты мечетей,и в хижины вползал аккордеон,тогда не просыпался каждый третий.Когда в Европе орды духовых

вошли на равных в струнные когорты,аккордеон не оставлял в живых,живых – в живых, а мертвых – даже в мертвых.А нынче он – не низок, не высок,кирпич Малевича, усеянный зрачками,у пианино отхватил кусоки сиганул в овраг за светлячками.Последний в клетке этого стиха,все остальные – роботы, подделки,еще хрипят от ярости мехаи спесью наливаются гляделки.А в первый раз: потрепанная мгланад Сеной, словно парус от фелюки……аккордеон напал из-за угла,но человек успел подставить руки.

«А мы – темны, как будто перекаты…»