«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие

Именно как с модными портными я с ними и познакомился. Маша была небольшого росточка прелестной девушкой с точеными формами. В облике же Лимонова ничего особо примечательного я не заметил: щупленький, малохольный, с выпендрежем, но как-то и без юмора вовсе. Однако и ничего поганого в нем не ощущалось, скорее обаяние от него шло – от его простоты, не лишенной при том некоторой позы, от непоколебимой уверенности в своей гениальности, в правоте своего дела — симпатичный, в общем, малый. Однако в чем собственно эта гениальность проявляется, понять было непросто. Но и тут Лозин посодействовал, открыл-таки мне глаза:

– Да ты что, старик! Лимонов, вот он-то уж точно гений будет. Он как Максим Горький – первооткрыватель!

– Ты чего это, Андрей, выдумал. Максим Горький! – тоже мне поэта нашел. Гордый сокол соцреализма.

– Хм, это отчасти верно. Горький, он сначала большевиков критиковал, т. к. думал, что они несут гибель русской культуре. Но потом пригляделся и понял: большевики не анархические стихии развязывают,

а с босяками борются, потому что заняты жесткой организацией бытия. Сам он понимал культуру как насилие. Оттого и стал самым представительным выразителем коммунизма, причем в его глубинно-психологическом смысле,

куда более представительным, чем его приятель, Володя Ленин.

Он, Горький, первым новую тему в русской литературе открыл – воспел и прославил рабский труд. А его публицистика чего стоит! Это же настоящие ужасы, не в обиду Мамлееву с его компанией будет сказано. За этот подвиг литературный большевики ему памятник соорудили на месте монумента в честь победы над Наполеоном. А Наполеон, как тебе известно, всю Европу как раз от рабства и освободил, кроме нас грешных. Не поддались злодею.

Что же до Лимонова, то он в литературном плане ничуть не менее уникален. Первым из соплеменничков своих воспел и прославил групповое изнасилование! Ты возьми вот у меня книжечки, почитай. Здорово сделано! Сила! Мальчики, как ознакомятся, сразу в сортир бегом бегут – спускать. Такая у него образность: сочная, впечатляющая. И в познавательном плане, хм, увлекает. Он тонко чувствует, за какую струночку подцепить надо, да так, чтобы селезенка заекала холодком. Вот это, старик, и есть мощь печатного слова. Впрочем, он и непечатным не брезгует. Настоящий авангард!

Я ознакомился. И правда, здорово сделано, с пониманием. Подробности все да детали очень впечатляют, жестко так вылеплены, фактурно – сразу видно – Евгения Кропивницкого школа. Однако и личное своеобразие присутствует. Чувствуется, что мастер. А если кой-чего у кого-то и позаимствовал, то и разработать сумел, развить в своем собственном стиле: по-хулигански дерзко, задорно и натурально, даже слишком: порой и правда, хоть в сортир беги – блевать охота.

Лозин был у Лимонова явно в авторитете: и по части рассуждений об искусстве и как медработник. Став писателем, Лимонов превратил «Андрюху Лозина» в колоритный персонаж своей мемуарной беллетристики.