«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие

Я лично думаю, что пострадал он как раз из-за вот этих самых споров. Задиристый больно был, а при наличии таланта это дело опасное. Надо уметь чувствовать в человеке эту постоянную готовность к свинству. А он кусанул, видать, «кого-то» в полемическом задоре своем, его вмиг и слопали.

Знаете, еще Чаадаев советовал: «Первое наше право должно быть не избегать беды, а не заслуживать ее». Иначе лет через двадцать ваша жена будет милостиво извещена: «Скончался при невыясненных обстоятельствах». Сам-то Чаадаев «заслужил» всего лишь титул «официального сумасшедшего», что по тем временам было совсем не мало…

И тут я ей, поскольку разговор о Древине зашел в тупик отечественного мракопочитания, пересказал тоже историйку в «сюрреалистическом» ключе, но гораздо веселее, которую слышал от Древина-сына – Андрея.

«Подрабатывал я тогда по молодости лет помощником скульптора при одном художественном комбинате, то есть, попросту говоря, на побегушках был. Делали мы патриотический памятник: не то с буденовцами, не то с комсомольцами – сейчас точно не помню. Возни много было, подустали. И послали меня мужики за водкой, чтобы освежиться. Водки-то я купил, да как ее пронести не знаю – на проходной бдительная проверка, всех шмонают…

Думал, думал и додумался – что значит молодая голова была! Купил я здоровенных соленых огурцов – бочковых, которые всегда внутри пустые, дуплистые что ли. Верхушечки у них отрезал, пообжал их немного и всю водочку родную туда аккуратненько так и влил. Разместил я огурчики стоймя в корзинке, для порядку еще колбаски и хлеба подкупил и прошел себе через эту сверхбдительную проходную за милую душу».

Дега очень порадовалась древинскому «сюрреализму» и сразу же начала перемывать косточки соседям своим по даче – тоже в плане присущих им всякого рода художеств.

– А знаете, как один тут пенсионер, летчик-испытатель бывший, Герой Советского Союза, схудожничал? Казалось бы «супернормальный» человек, из таких гвозди бы делать, а нате вам, до чего додумался!

Заказал он у вашего же Древина-младшего мраморный памятник со своим собственным бюстом, звездой Героя и надписью – словом, все как положено, и у себя в саду установил. Говорит: дети, мол, после моей смерти все денежки мои на ветер пустят – они и сейчас не просыхают – и останется могилка моя без памятника. А я ведь его заслужил честным трудом, да еще каким! Ну, а теперь куда денешься: продать, не продашь, выбросить, не выбросишь – придется поставить, уж коль есть.

Что же нынешнего дня касается, то кому он на даче мешает? Пускай себе в саду на клумбе стоит. Я за ним ухаживаю, цветочки, как у людей положено, вокруг посадил, лавочку поставил. Вечерком люблю, знаете ли, посидеть около него: думается хорошо. Иногда и коньячку выпить не грех – под думы-то эти.

Граждане, располагайтесь:Умершему нужен гроб:Жил, да был —а смерть вдруг – хлоп!

Эй! Гробами запасайтесь.Может быть и вправду тутОбретете вы уют?[104]

Как-то раз, в Ленинский юбилей, рассказал я Ирине Петровне анекдот, который можно назвать классическим, ибо нечто похожее рассказывали и к двухсотлетию династии Романовых, только, естественно, с иными атрибутами:

– Выступает перед пионерами старый ветеран и повествует о самом ярком событии в его бурной жизни.

«Вот, значит, друзья мои, пошел я как-то в баню. Прихожу, покупаю билет и получаю номерок для ящичка, куда вещички складывают. В раздевалке же подходит ко мне маленький такой, лысенький гражданин и, картавя, культурненько так спрашивает: «А не позволите ли вы, гражданин хороший, в вашем ящичке и мне раздеться? Вам ведь последний номерок выдали, нет больше ящиков-то свободных». – «А не пойти ли вам, гражданин любезный, куда-нибудь еще и там поспрашивать?» – вполне вежливо отвечаю ему я. Он ничего себе, не обиделся, отошел.

Потом в мыльном отделении опять он же походит и спрашивает: «Извините, уважаемый, но нельзя ли у вас будет мыльце попросить, я свое дома забыл?» – «А не пойти ли вам, уважаемый, куда подальше, и там мыльце искать?» – осаживаю его я. Он ничего себе, опять отошел.

Но вскоре подходит – надо же было такому случиться! – и говорит, сердечный: «Не могли бы вы мне спинку потереть, а потом и я вам?» Тут я не выдержал политес и послал его, да так круто, что больше уж он ко мне не приставал.

Вот так, пионеры мои дорогие, три раза в своей многотрудной жизни встречался и беседовал я лично с товарищем Владимиром Ильичем Лениным».

Дега анекдот этот понравился, но для порядку она меня слегка пожурила: