На острие ножа

– Нет. Не вижу причины. – Он перевел взгляд со священника на преподавателя. – Да и в любом случае, вы бы первые узнали, если бы что-то случилось. Разве нет? Ведь обычно администрации сообщает, если произошло какое-то дерьмо.

Хардин и Бамбавани обменялись взглядами.

– Да, – ответила Бамбавани, – обычно мы в курсе всякого дерьма. Вот только про этот случай я не до конца уверена. Спасибо за помощь, Пол.

– Обращайтесь.

27

Понедельник, 11 июня, 05:30

«Исчезнуть» Фэйми решила в дешевом отеле в конце линии метро «Пикадилли». Софи сложила одежду, туалетные принадлежности и ноутбук, и заодно захватила несколько футболок для Фэйми. Белье Фэйми купила в магазинчике на Хай-роуд.

Отель – двухэтажное торжество бетона и стекла 1960-х годов. С такой же вероятностью в здании мог располагаться полицейский участок или школа. Сине-зеленый рекламный щит перед входом предлагал номера с интернетом за 49,95 фунта.

В комнатушку, доставшуюся Фэйми и Софи, каким-то образом умудрились впихнуть две кровати. Бежево-кремовый ковер, бежево-кремовые стены, бежево-кремовые шторы. Телевизор, прикрученный к стене, пластиковый поднос с чайником, чашками, пакетиками чая и печеньем. Фэйми выбрала кровать у двери, Софи заняла кровать у окна. Из окна первого этажа открывался вид на ряд мусорных баков и почти пустую парковку. Все выходные они провели затаившись, пили чай и ели печенье. Телевизор был включен фоном, заглушая бесконечные, зацикленные разговоры о Сете, Амале, Мэри и фотографиях.

Утро понедельника началось рано – вместе с приехавшим мусоровозом, – так что к шести утра они обе уже приняли душ и оделись.

Фэйми предложила Софи отправить на работу письмо и отпроситься: девушка написала, что «обратилась за помощью к психологу» и попросила об отпуске по семейным обстоятельствам.

– Сколько времени до завтрака? – спросила Софи.

– Еще час, а пока будем есть печенье. – Фэйми дотянулась до подноса и передала девушке упаковку с печеньем. – Итак, вот они мы: две журналистки – одна в отставке, вторая беременна, и обе в бегах. Сидим в этом гламурном отеле и едим классический завтрак похмельного путешественника. Я не могу вернуться домой, потому что меня преследуют репортеры. Ты ушла из дома, чтобы избежать преследования репортеров. Мы обе – жертвы мудака бабника, который теперь еще и мертв. Кроме этого, он отец твоего ребенка.

– Если я решу его оставить, – вставила Софи.

– Да, если решишь. Ты несколько раз встречалась с братом-террористом этого ублюдка, но не сообщила об этом полиции. И ни одна из нас не сообщила полиции о его ноутбуке, на котором есть фотографии, компрометирующие нас обоих.

– И Мэри.

– И бедную Мэри. И других женщин.

– Которые мы можем удалить, даже если они считаются уликами.

– Ага. Не считая этого, все хорошо.

Фэйми доела печенье

– А еще номер «Телеграф», – напомнила Софи.

– Точно. Мы ждем сообщения от чудака, который оставляет мне сообщения. Либо на лобовом стекле моей машины, либо в почте. Или, может быть, в чертовой газете. – Фэйми вздохнула. – Теперь все?

– Теперь все, – кивнула Софи. – Пойдем купим газету?

Они дошли до круглосуточного супермаркета, купили газету и устроились в кафе с грязными ложками, заказав завтрак. Два переносных вентилятора уже вовсю работали, обдувая горячим воздухом, мелкими частицами сажи и дымом от сковородок первых клиентов. Фэйми и Софи сели за столик, в центре которого стояли большие пластиковые бутылки с кетчупом и горчицей. Ноутбук Сета Хуссейна лежал в сумке на третьем стуле. Из маленького радио громко играла музыка. Все клиенты – мужчины: двое читали газеты, трое других смотрели на экраны своих телефонов. Никто из них не поднимал головы.

За едой и кофе они открыли раздел объявлений. Не было сомнений, какое из них предназначалось для Фэйми – единственное написанное заглавными буквами. Фэйми вздрогнула, прочитав его.

ФРИКИ – РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ,

А РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ – ФРИКИ

Она показала объявление Софи, которая прочитала его вслух.

– Видимо, тоже цитата. – Она взяла телефон и забила фразу в поиск. – Вот. – Софи показала Фэйми экран. Крупные зеленые буквы: «Декларация войны. Коммюнике номер один. Синоптики».

– Снова они, – сказала Фэйми.

Она взяла телефон Софи. Документ датирован 1971 годом. Тридцать четыре строки, слова и строки напечатаны с двойным интервалом. Три из них выделены курсивом. Строка про фриков выделена отдельно. «Десятки тысяч людей убедились, что протесты и марши не работают», – еще одна строка. И последняя: «В течение четырнадцати дней мы совершим атаку на символ американской несправедливости».

– К чему все это? – спросила Софи.

Фэйми пожала плечами:

– Они были радикалами и хиппи в семидесятые годы – кто же их знает. Но вот что важно: человек, с которым я общаюсь, он словно тоже из семидесятых – как будто электронную почту и смс еще не изобрели. Так что либо это все чушь собачья и цирк в духе семидесятых, либо есть какая-то еще история, о которой никто пока не сообщил.

– Кому ты рассказывала об этих сообщениях?