На острие ножа

– Сэм и Томми были со мной на похоронах Мэри, так что они видели первую записку. Они вообще всю историю знают. А еще я рассказала Эндрю Льюису и полиции. Но что толку?

Софи сходила долить кофе, и на этот раз ее заметили: крупный мужчина в растянутой белой футболке оторвался от газеты, проследив за девушкой взглядом до стойки и обратно. Но когда он заметил, что Фэйми смотрит на него, снова вернулся к чтению.

– Что? – спросила Софи.

– Ничего, – сказал Фэйми. – Вероятно, еще один мудак.

Сделав глоток, Софи поморщилась.

– Кофе дерьмовый, но бодрит. – Она хлопнула ладонью по газете. – Так что же за другая история, о которой пока никто не рассказал?

– В том-то и дело, что я не знаю. Но точно так же, как генералы всегда готовятся к прошлой войне, а не к новой, так и журналисты часто пишут старую историю, а не новую. Когда в 95-м в Оклахоме взорвалась бомба, все считали, что виноваты иностранцы. Новостные телеканалы пестрели рассказами о следователях, которые разыскивали мужчин восточной внешности, которые были у здания незадолго до взрыва. Но это был террорист «из своих». Белый американский парень. И в истории с нападениями на нас мы ищем следы исламистов, русских или каких-то банд – и может быть, это правильно, – но наш фрик, наш революционер, намекает нам на другое.

– Например, на что? Что они собираются атаковать символ американской несправедливости? Что они объявили войну? – В ее голосе слышался скепсис.

– Вроде того. Почему нет? Объявление войны может принимать любые формы. Мы живем в безумном мире. Почему бы ему не стать еще безумнее?

28

06:34

Студент лежал на кровати лицом к стене. Через щель в шторах в комнату проникало достаточно солнечного света. Он был спокоен, но, как обычно, не спал. Если бы у него была с собой фотография его сестер-близняшек, он бы повесил ее на стену прямо перед глазами – прямо там, где осыпался кусок штукатурки. Он задумался, не принести ли фотографию из машины, но отбросил эту мысль как безрассудную. Меньше всего ему хотелось напоминать лидеру о своем самом уязвимом месте.

Ради них он был готов на все. Это были единственные простые и понятные отношения в его жизни, и он наслаждался каждым их мгновением. Сестры всегда были рады его видеть, всегда хотели поговорить, всегда хотели с ним поиграть. Он, конечно, подозревал, что со временем ситуация изменится, и боялся того момента, когда они повзрослеют. Но теперь он боялся, что больше никогда их не увидит.

Пожалуй, можно обойтись без фотографии.

Потный мужчина на другом конце комнаты молчал – час назад он заснул под действием успокоительного. Студент решил, что бодрствует только он один. В доме было тихо. Остальные всегда сидели допоздна и потом поздно вставали.

Его мысли все еще были заняты событиями вечера пятницы. Травма оказалась менее серьезной, чем опасался студент – нож «всего лишь» задел краешек уха, но все равно все впечатлились. Женщина бросилась за бинтами, и он сам почти что накинулся на лидера: «Мы должны выгнать его? Вы хотите, чтобы он ушел?» Он был поражен своими словами – его инстинкт самосохранения сработал против другого человека. Он сможет наказать себя позже. Если это «позже» наступит.

Он оказался в ловушке. Конечно, он мог уйти, ведь ближайший полицейский участок был всего в десяти минутах ходьбы. Но убийства в Лондоне показали, как следует реагировать на угрозы: жестоко и безжалостно. В памяти снова всплыл окровавленный пешеходный переход, и студент содрогнулся. Его сестры были уязвимы, да и вся его семья была слишком большой и разрозненной, чтобы он мог их защитить – к каждому полицейского не приставишь. Слишком много камер, слишком много людей. Он был проблемой, но каким-то образом должен был стать решением.

Студент натянул шорты и спустился по лестнице.

Как всегда, безупречный порядок. Снаружи дом был неказистый – как и все на этой улице: трещины от просевшего фундамента, гниющие оконные рамы, облупившаяся краска, – но внутри он был безупречным. Никакого хлама в узком коридоре, чистые полы, на коврике перед дверью никаких пакетов или почтовой макулатуры. Две гостиные обставлены удобной мебелью, прибраны и хорошо освещены. На диванах лежат подушки, на столах – книги. Старая газовая плита на кухне сияет чистотой, тарелки и кружки аккуратно расставлены в небольшом викторианском комоде. В доме царил порядок, который студент в первые дни находил обнадеживающим, но сейчас он казался ему пугающим.

Дверь из кухни вела в небольшой мощеный дворик. Студент налил себе чашку холодной воды и босиком вышел на улицу. В первых лучах солнца он сотни раз обходил двор по периметру – развлечение в тюремном стиле. В раннем утре была свежесть, краткая передышка от застоявшегося летнего смешения запахов, но в последнее время он этого не замечал. Его разум был в смятении. Он знал, что его план требует слишком много времени. Он не мог рассчитывать, что у женщины из «АйПиСи» получится по кусочкам сложить историю его жизни. Если он не предпримет каких-то решительных действий, и как можно скорее, – он сам и его семья окажутся на грани гибели.