На острие ножа

– Ага, – кивнула Фэйми. Повисла пауза, прежде чем она продолжила: – Я знаю. Я тоже думаю о ее похоронах.

– Он будто пытался всех нас унизить, – сказал Сэм. – И будто пользовался женщинами ради карьеры.

– Ну спасибо… – пробормотала Софи.

– Ради всего святого, Сэм, выбирай слова, – одернула друга Фэйми.

– Извини, Софи, не подумал. – Сэм выглядел подавленным, так что Софи приняла извинения.

– И вы ничего не удалили, – сказал Томми.

– Еще нет, – сказала Софи.

– И там нет упоминаний об Амале.

– Нет.

– Вам все равно нужно сообщить в полицию.

– Знаем, – ответили вместе Софи и Фэйми.

– Предложили бы что-нибудь новенькое, – добавила Фэйми.

Сэм замялся, но все-таки заговорил:

– Хорошо. Ладно. Скажите мне, неужели все, что мы знали – или думали, что знаем – о Сете, – это ложь? Неужели образ миролюбивого компанейского журналиста был прикрытием? А на самом деле он был связан с Аль-Джихадом, как и его брат. И выкачивал из всех деньги, чтобы их финансировать. Получается, египетское правительство ненавидело Сета не из-за его правозащитной деятельности, а потому, что они знали, чем он занимается на самом деле.

– Потому египтяне его и убили? – неуверенно спросил Томми. – Вместе со всей командой расследователей? В этом нет смысла.

Сэм поднял руки:

– Согласен. Ты прав. Я к тому, что, очевидно, мы совсем не знали Сета и все наши предположения могут быть ошибочными.

У Фэйми голова шла кругом.

– С твоей последней мыслью я согласна, но вот в остальном не была бы так уверена.

Она помассировала виски. Может быть так, что ее обманули во всем? Что, когда Сет посещал протесты и митинги, он на самом деле занимался некоторого рода шпионажем? Что его статьи были прикрытием? Она осознала, что была слишком доверчивой. Сет изложил ей свою версию – рассказал свою историю – и сделал это хорошо. Она проглотила ее, приняла, одобрила. Даже гордилась им. Вот же дерьмо. Интересно, насколько хуже все может стать?

Томми поправил очки на носу, посмотрел на часы и вынул из кармана телефон.

– Хорошо, тогда у меня предложение. На выходных мне звонил Дэйв Кулидж из нью-йоркского бюро. Он хотел узнать, как обстоят дела и как продвигается расследование.

Фэйми наклонилась к Софи:

– Дэйв работал в Лондоне несколько лет назад. Хороший парень. Занимался политическими новостями: американскими, британскими, европейскими – какими угодно. Если спросишь, он наверняка ответит, как зовут министра иностранных дел Бельгии.

– С такими знаниями можно стать звездой любой вечеринки, – пробормотала Софи.

– Я рассказал ему про «Синоптиков», – продолжил Томми. – Он сказал, что хочет участвовать в нашем расследовании. Сейчас в Нью-Йорке пять утра, но, уверен, он сидит за своим рабочим столом.

Томми набрал номер и включил динамик. По комнатушке эхом разнеслись длинные международные гудки.

– Он точно сочтет меня тупицей, – сказала Фэйми.

Ответили после четырех гудков:

– Кулидж.

– Привет, Дэйв, это снова Томми. Не слишком рано?

Раздался дребезжащий кашель и смех.

– Ха! Я уже час работаю. Рад тебя слышать, Томми. Доброе утро из Нью-Йорка. Знаменитая и сказочная Фэйми Мэдден сейчас рядом с тобой?

Фэйми закатила глаза и улыбнулась. Чернокожий, акцент уроженца Чикаго, сорок с хвостиком, вероятно, все еще худощавый и, конечно же, все еще лысый.

– Привет, Дэйв! Как жизнь?

– Неплохо, Фэмс. Хотел сначала сказать, что мы подавлены из-за вашей истории. В какой-то момент жизнь в нашем бюро просто остановилась. Это ужасно. Я помню, как мы работали с Анитой и, конечно же, Сетом. Мне так жаль.

Все четверо переглянулись.

– Спасибо, Дэйв, мы ценим, – сказала Фэйми. – Тут с нами еще Сэм Картер и Софи Арнольд, которых ты никогда не встречал, но они замечательные. Так Томми говорит, что ты знаешь о моей переписке с Синоптиком?

– Да, он рассказал мне. Полиция тоже расследует эту версию?

– О нет, определенно, нет. Я сама пока не понимаю, куда все это нас приведет. Сегодня в газете появилось новое сообщение. «Фрики – революционеры, а революционеры – фрики». Вот так.

Повисла трансатлантическая пауза, более длительная, чем просто задержка спутниковой связи.

– Хорошо, – сказал Кулидж, растягивая каждый слог, – это, безусловно, отсылка к «Синоптикам», но я понятия не имею, как это согласуется с вашей историей.

– Поясни про отсылку, – попросил Томми.

– «Синоптики» – это часть американской истории, причем истории темнокожих американцев. Началась она на рубеже шестидесятых-семидесятых годов. Как вы знаете, довольно тяжелое было время: Вьетнам, Черные пантеры, беспорядки, Никсон[16]. «Синоптики» были революционерами. Они были не просто против Вьетнамской войны, они были против всего – против самого американского образа жизни. Они говорили, что выступают против всего, что было хорошего и приличного у зажравшейся белой Америки. Я тут нашел цитату… – Раздались щелчки клавиатуры. – Вот так. «Мы будем сжигать, грабить и разрушать. Мы – воплощение кошмара твоей матери». Неплохо, а?

Сэм присвистнул.

– Хорошая цитата. И они исполняли свои угрозы, да? Они же действовали довольно жестко.