На острие ножа

– Мама, это было ужасно, – выпалила Чарли, отстраняясь. Ее глаза были красными, щеки покрылись пятнами. Волосы убраны под красную бейсболку. – Это было так ужасно. Прости, если напугала тебя, но та девушка…

Фэйми приложила палец к губам.

– Никаких извинений. И давай-ка поторопимся. Расскажешь обо всем в машине. Сэм припарковался снаружи.

Сэм кивнул и широко улыбнулся:

– Привет, Чарли. Мы, конечно, рады тебя видеть, но нам правда лучше поторопиться.

Он быстрым шагом направился к выходу. Фэйми схватила дочь за руку, и они поспешили за ним. Через две минуты «Фиат» Сэма уже вливался в поток машин и раннее утро среды.

46

01:30

Чарли попросила набрать ей самую горячую ванну на свете. В квартире не стало прохладнее, но ей хотелось «очиститься». Нападение, три с половиной часа пути на поезде, ужас от незнания, кому доверять. У нее болело все тело. Фэйми добавила пену в воду, затем налила бокал «Джека Дэниелса». Небольшая лондонская ванная комната, спроектированная так, чтобы максимально использовать каждый сантиметр, быстро затянулась паром. Фэйми приоткрыла небольшое окошко вентиляции.

Когда вошла Чарли, Фэйми собралась уходить.

– Останься, – попросила ее дочь. – Нам столько всего нужно обсудить.

– Тогда погоди.

Фэйми сходила на кухню и вернулась с ведерком мороженого и двумя ложками. Чарли, уже погрузившаяся в воду, улыбнулась.

– Идеально. Узнаю маму. Половина первого ночи, и мы едим мороженое со вкусом соленой карамели.

Фэйми села на пол спиной к ванне, зачерпнула мороженое, а потом передала ведерко Чарли:

– Ты ешь, а я пока буду рассказывать.

Фэйми рассказала Чарли все. О Софи, ее ребенке, ноутбуке, фотографиях («невероятно, что в твоем возрасте ты можешь быть такой идиоткой») и о Хари Рое. Она показала ей фото.

– Так, значит, этот парень отправляет тебе сообщения?

– Похоже на то. И он тоже напуган. Детектив-констебль, с которой мы говорили, сказала, что наведет о нем справки. Что бы это ни значило. – Завибрировал телефон. – Это Сэм, добрался до дома. – Она написала в ответ «Спасибо» и добавила эмоджи с поднятым вверх большим пальцем.

Затем настала очередь Чарли. Она рассказала о фильме, двойнике, океане крови и бегстве на поезд.

– Первые двадцать минут я провела практически прячась под столиком. В Тивертоне сели немцы. Я прислушалась к ним и решила, что они точно не представляют угрозы. Их было четверо. Я сказала, что волнуюсь из-за больной матери, и попросила присоединиться к ним. Они оказались отличной компанией. Вина мы выпили немало.

– А виски-то будешь?

– Я не такая старая, как ты, – ответила Чарли. – Конечно, буду. – Мать протянула стакан, и Чарли сделала глоток. – Может, надо было все рассказать полиции? Тогда, в кино? Не знаю…

Волосы Чарли были собраны в высокий пучок и завязаны резинкой, лицо раскраснелось и покрылось испариной.

– Но ты ничего не видела, – заметила Фэйми. – Что ты могла рассказать? Что ты похожа на девушку, на которую напали? Что удар ножом предназначался тебе? Не думаю, что это восприняли бы всерьез.

Чарли дотянулась до полотенца и накрыла лицо. Фэйми медленно отпила из стакана, наслаждаясь холодом льда и тем, как алкоголь обжигает горло.

Телефон снова зажужжал. Она протерла экран и прочитала сообщение.

– О господи, – прошептала она.

Чарли убрала полотенце с лица:

– В чем дело? Она умерла, да?

– Да. Сэм только что прочитал в новостях.

Лицо Чарли исказилось, слезы потекли по щекам вперемешку с потом, плечи задрожали. Фэйми встала и обняла дочь, которая цеплялась за нее, словно тонущий. Мыльная горячая вода пропитала футболку.

– Я не знаю, что сказать, Чарли. Я знаю, что должна во всем разбираться, но у меня не вышло. Возможно, это и правда было лишь совпадение, но ты все равно не поверишь. И я тоже. Но знаешь что? Они потерпели неудачу. Ублюдки промахнулись, и вместо тебя умерла несчастный девочка. Завтра я позвоню констеблю Хантер. Все, что мы можем сделать, – это рассказать ей, что произошло.

Чарли по-прежнему обнимала мать.

– Что им нужно? Я не понимаю, чего они хотят. Почему они пытались напасть на меня?

Она медленно разжала объятья и соскользнула в воду.

– Когда в Пакистане начались взрывы, – сказала Фэйми, – все знали, почему. Знали, для чего это делалось. Во-первых, объявленный джихад – священная война. А потом уже можно говорить про политическое соперничество и местные разборки. Это был бардак и кошмар. Настоящий кошмар. – Фэйми сделала еще глоток. – Но в основе всегда лежал какой-то смысл, довод. И здесь он тоже найдется: политика, религия, деньги, раса. Выбирай один. Или все. Что касается сегодняшних событий, думаю, речь идет о власти и запугивании. Мое имя на слуху. Я была с Сетом. Может, они пытались добраться до меня, но тебя было легче найти.

– Может быть, этот Хари им что-то рассказал. Может, он в этом участвовал.

Фэйми вздохнула:

– Может быть. Кто знает?

Чарли вытерла лицо.

– Я звонила папе.

Фэйми замерла.

– Хорошо, – ответила она максимально безразлично.

– Когда мы уже сюда приехали. Пока ты прощалась с Сэмом. Но он не взял трубку.

– Хорошо. Уверена, он тебе перезвонит.

– Думаешь?

– Ну, если честно, нет.