На развалинах мира

Я надеялся, что когда ни будь, дойду и до них – особенно, если со мной теперь будет мой щенок. К сожалению, у меня не было никаких навыков в дрессировке, и учить пса и учиться самому пришлось на ходу. Мы с ним прекрасно ладили – характер Черныша, как я его иногда называл, оказался, к моей великой радости не испорчен пребыванием с его сумасшедшей мамашей. Болезнь не перекинулась на кутенка – в противном случае, мне пришлось бы его убить. Понаблюдав за щенком какое-то время, я успокоился на этот счет. Породу щенка я так и не смог определить – это была какая-то невероятная помесь кавказской овчарки, ньюфаундленда и ирландского волкодава, вместе взятых – или же, что-то, вообще неизвестное. Кем бы он ни был – со временем, пес мог вымахать во что-то очень мощное и крупное. От водолаза у него был окрас шерсти, добродушие и висячие уши. Вообще, внешность ньюфа в щенке проглядывалась более всего. Сила – хоть собаки указанной породы тоже не из слабеньких! – по видимому наследовалась от кавказца. Ну а рост – явно следствие скрещивания с ирландским волкодавом. Тем более – он был самец, что означало, что щенок перерастет свою мать, шкура которой сейчас висела растянутой на палках, в дальнем углу комнаты, на просушке. За время нашего возвращения в подвал, шкура ссохлась и стала жесткой. Приготовленный мною раствор из соли, золы, и пепла, соскобленного на улице, практически никак не повлиял и не сделал ее мягкой. Но, по крайней мере, она перестала пахнуть псиной и кровью – а в будущем я надеялся, что смогу употребить ее, как подстилку под ноги, возле кровати.

*******

После приобретения попутчика, я стал все чаще и все дальше уходить от дома. Полагаясь на нюх, хоть и не взрослой, но все же – собаки – я уже не боялся заблудиться в однообразных подъемах и спусках, какими изобиловали окрестности. Мой пес обладал надежным чутьем, и я уже имел случай в этом убедиться. Как-то раз, когда мы играли с ним у подножия нашего холма, я спрятался за большой валун и решил не выходить из него, полагая, что щенок, нескоро меня обнаружит. Однако не прошло и минуты, как радостное тявканье возвестило о том, что мое убежище раскрыто. А в следующую секунду мохнатый комок ткнулся мне в ноги влажным, черным носом. Мне стало интересно – и я уже специально отошел подальше. Все повторилось в точности. Так родилась новая игра, под названием – потерять-найти. Естественно, роль потерявшегося всегда доставалась мне. Я усложнял задачу – уходил все дальше и дальше, выбирал труднодоступные места, заметал следы и, даже, старался идти по верху. Благо, возможностей для этого было предостаточно – балки, плиты, воткнувшиеся торчком, уцелевшие стены зданий… Пес отыскивал меня повсюду – рано или поздно. Но ни разу он не усаживался на месте и не принимался скулить от испуга, что его хозяин пропал безвозвратно. Не помогало ничего, что бы я ни придумывал, чтобы сбить его со следа. Я снимал мокасины, и специально заходил в воду ручья. Передвигался по верхушкам камней, один раз даже попробовал облиться едкими духами, чтобы совсем перебить запах – это было глупо, так как подобные способы могли вообще погубить щенку чутье – не помогало ничего! Щенок уверенно и неотступно преследовал меня повсюду. Я полагал, что он обладает редким даром – верхним чутьем, присущим только очень опытным собакам, специально натаскиваемым для охоты на зверя. Рекордом стала моя, почти пятичасовая отлучка – я ушел от него на расстояние не менее трех километров, выбирая при этом участки, почти непреодолимые для пса. Меня обуял азарт – неужели он сумеет их преодолеть? Но щенок и на этот раз не ударил мордой в грязь – он не стал идти за мной, именно, точь-в-точь, по моим следам. А, преспокойно, выбрал тропинку поблизости и настиг меня даже раньше, чем я планировал. Я надеялся, что когда он вырастет, то будет мне надежным помощником, как в походах, так и в охоте, о каковой уже следовало начинать думать… Хоть продукты на складе имелись в достатке, но, хотелось, чего-то более, свежего. И мне не давал покоя вопрос – что за зверь был пойман взрослой собакой, и где?

А то, что пес способен к охоте, я понял очень скоро. До того, как мы вернулись, вместе со щенком, из моего похода, я ни разу не встречал в городе ничего, что хоть отдаленно напоминало бы о том, что он обитаем. И, когда с помощью пса, я впервые увидел каких-то маленьких и вездесущих зверьков, изумлению моему не было предела. Они так шустро передвигались и успевали спрятаться, что, без него, я бы так и продолжал считать, что в городе царит пустыня… Щенок увлеченно, и даже яростно, преследовал невидимую мне живность, облаивая и пытаясь залезать в узкие щели, каковых хватало практически везде. Чем питались эти зверюшки, понять было невозможно – на голой земле, покрывавшей ковром руины, ничего не росло. И, хоть погода стала чуточку теплее, но еще было слишком рано для весны и до того времени, когда из земли могло что-то появиться. Выходило, что они едят либо себе подобных, либо останки людей.