На суше и на море - 1976

Войдя в маленькую гавань, мы обнаружили ряд каркасных и земляных домиков. Фасадом они были обращены к массивной каменной набережной, покато спускавшейся к самой воде.

Около полусотни изящных рыбачьих лодок — и маленьких, и больших — аккуратно стояли рядышком на якоре или обсыхали на массивных деревянных клиньях, установленных вдоль набережной. Берег пестрел оранжево-красными и нефритово-зелеными пятнами — то были сети и съедобные водоросли, рассыпанные для просушки.

Группы женщин в мешковатых рабочих брюках — традиционной одежде селян — переносили водоросли с места на место, чтобы не упустить лучи послеобеденного солнца. Мужчины, сидевшие в лодках по двое, по трое, оживленно о чем-то беседовали. Над побережьем висел запах дыма: в домах грели воду для вечернего купания.

Эта сцена напоминала творения Хирошиге, великого японского художника XIX века, чьи великолепные гравюры удивительно точно передают своеобразный колорит японской деревни.

Вот тут-то мы с Джимом и поняли: наши скитания окончены. Это как раз то, что мы искали. Оставалась нерешенной лишь одна проблема — где остановиться. Но тетушка Фусайо быстро справилась с нею.

Поначалу мы готовы были переночевать в местном буддийском храме. В маленьких деревенских общинах эти храмы издавна служат пристанищем для приезжих. Но встретившаяся нам женщина препроводила нас в скромную гостиницу на берегу залива и представила непрерывно кланявшейся хозяйке — госпоже Фусайо То-куна га. (Правда, она предпочитает, чтобы ее называли обасан, что означает «тетушка».)

Встретив нас обычным приветствием «ирасшаймазе!», обасан предложила нам сменить городскую обувь на традиционные шлепанцы. Потом показала простые, но уютные комнаты, обращенные окнами к морю, и пригласила в кухню отобедать.

Обасан сама подавала на стол. Она предложила нам сырую рыбу, нарезанную ломтиками в стиле «сашими», суп из водорослей с яйцами всмятку, маринованную редиску, отварной рис и, наконец, «микан» — плоды, похожие на мандарины, которые выращивают на Футагами.

Через полчаса после прибытия на остров, скользнув под толстые стеганые одеяла, постеленные на покрытый соломенными циновками пол, я уже дремал под шелест накатывающихся на берег волн.

Наутро очаровательная делегация пришла приветствовать нас. Добрая дюжина ребятишек лет семи-восьми стояла у двери гостиницы. При нашем появлении двенадцать пар глаз уставились на нас. В тишине я уловил шепот:

— Настоящие иностранцы!

Улыбнувшись, я ответил по-японски:

— А для нас иностранцы — это вы. Давайте знакомиться! Нас зовут Билл и Джим. А вас как?

Дети хором стали выкрикивать свои имена: Кейко, Шипйи, Хироми, Утако, и все это вперемежку с японским произношением наших имен: Би-ру, Джи-му.

Мы отправились вдоль набережной, а наш неистовый эскорт вприпрыжку сопровождал нас, непрестанно выкрикивая: «Би-ру, Джи-му, здеся, здеся!» Это были единственные английские слова, которые нам довелось услышать на Футагами-Джима.

Наши юные друзья под водительством Шинйи Накате, десятилетнего мальчика с ослепительной улыбкой, повели нас по деревне. Шинйи, обладающий врожденным талантом гида, начал с короткого рассказа о своем острове.

— У нас одна деревня, которая тоже называется Футагами. В ней живет 630 человек, вернее, 631, если считать меня, — говорил он, пока мы шли вдоль залива, в котором к утру уже почти не осталось лодок. — Сейчас начался рыболовный сезон, и рыбаки выходят в море очень рано — и мужчины и женщины. На Футагами все работают от утренних звезд до вечерних, — добавил Шинйи и, указав рукой на огороженную часть набережной, предложил: — Давайте взглянем на рыбу!

Мы все скопом отправились на главный причал, сооруженный из массивных, связанных вместе корзин, плавающих на воде, поверх которых уложен настил.

Шинйи и его друзья подняли доски пастила, и мы увидели садки, где плавали осьминоги, кальмары и множество рыб всевозможных видов.

— Все это продано в крупные города нашим рыболовецким кооперативом, — объяснил Шинйи. — Каждый получит долю за свой улов. Отец говорит, что в удачный год жители нашего острова зарабатывают на рыболовстве 70 миллионов иен (примерно 227 тысяч долларов). Но наши плантаций микана приносят вдвое больше дохода.

На набережной женщины варили водоросли в чугунных котлах. Шинйи пояснил, что на Футагами собирают четыре-пять различных видов водорослей. Одни годятся в пищу, другие идут на приготовление желатина.

Весенний день выдался теплым, но женщины были закутаны с головы до ног. На них были шляпы, стянутые вокруг лица и защищавшие от солнца. Из-под этих шляп-капюшонов сверкали темные глаза, дружелюбно смотревшие на нас.

Я заметил, что на руках у каждой женщины были натянуты перчатки, прикрепленные к рукавам. Но пальцы оставались обнаженными.

Я спросил Шинйи, для чего такие странные перчатки. Мальчик подивился моему невежеству.

— Это «теойи». Предохраняют от солнца. Какой толк женщине прикрывать лицо, если руки загорят дочерна!