Наблюдатель

Кларисса пожала плечами:

– Лал, кажется, писал, около шести.

Рот у меня как будто сам собой раскрылся, а внутри все сжалось.

Анна безмятежно улыбалась.

– Значит, мы, Люк, Ларри…

Пожалуй, мне следовало догадаться; самое подходящее имечко для «золотого» мальчика.

* * *

Почти все утро я безуспешно пыталась справиться с паникой, а когда наконец сдалась и спустилась на пляж поплавать, то обнаружила там Клариссу. Пристроив рядышком полотенце, я начала как бы издалека:

– А какой он – твой брат?

– Обычный парень, – вздохнула она. – Прикольный, забавный, обаятельный… Девчонкам нравится; иногда это прямо бесит. О боже, если ты в него втрескаешься, мне придется уехать!

Я нервно захихикала, ввернув неудачную шутку насчет трудовой этики. Это уж точно, втрескаться в Лала было до безобразия просто. Я попыталась представить его лицо и его самого на том железнодорожном мосту, в синеватом сумеречном свете. Интересно, похож ли он на Майкла? Или даже на Клариссу? Пока в голове возникали только нескладные длинные ноги, правая ступня свисает с постели, на пальцах волоски.

Кларисса по-кошачьи зевнула и попросила намазать ей спину солнцезащитным кремом.

– Друг его тоже такой весь из себя, – промурлыкала она в полотенце. – Типа крутой, суперумный – но, по-моему, комплексов у него хоть отбавляй. Он с севера, так что меня считает глупой избалованной девчонкой, – а вот Лала почему-то таким не считает, ведь мальчишки глупыми и избалованными не бывают, правда?

Она чуть пошевелилась, принимая удобную позу, и ее ребра перекатились под моей рукой, словно рябь на водной глади.

– Оба считают себя эдакими богемными мачо – и все потому, что у обоих никогда не было постоянной работы. Люк устроил что-то вроде сквота для художников в Луишеме, параллельно работает в баре да спит с гламурными девчонками из юго-западных районов.

Я уловила в ее голосе нотку горечи и про себя отметила ее как недобрый знак.

– Хотя с ними весело, и, когда они приедут, будет здорово. Может быть, рядом со своим ангелочком Ларри и папа станет хоть немного похож на человека – и то хлеб.

– «Ангелочек Ларри»?

– Он у папы любимчик, – серьезно подтвердила она. – Хотя я не против. Я все равно больше маму люблю.

* * *

Дженни усадила меня смазывать яйцом и обваливать в панировке бесконечную партию баклажанных ломтиков. В тот день я не притронулась к работе, а должность помощника повара вносила приятное разнообразие. Она смешала нам по бокалу спритца и поставила пластинку Сержа Генсбура. Как всегда, одно ее присутствие действовало на меня успокаивающе. Дженни суетилась вокруг стряпни, о чем-то весело щебетала, подпевала Couleur Café (французский у нее был отменный, а слух – так себе). Потом наконец уселась на барный стул, заглянула мне в глаза и спросила:

– Майкл ведь не слишком тебе надоедает, правда?

– Что, прости? – переспросила я, стряхивая длинную каплю яичного белка в миску с панировочной крошкой.

Она вздохнула и попросила сигарету.

– Мы же во Франции, так что не считается.

Курила она как истинный, заядлый курильщик – или гурман, десятилетиями питавшийся одними только кукурузными хлопьями.

– Ух! – присвистнула она. – Прямо в мозг заходит. Бог знает, что случилось бы, будь это что позабористее. Ладно, ближе к телу, да? – она с шумом выдохнула и как бы в подкрепление своих слов положила руку мне на плечо. – Я просто беспокоюсь за тебя, потому что ты мне правда очень понравилась – да и всем нам. Скажи-ка… Майкл не слишком по-свински с тобой себя ведет?

Я неловко передернулась и засмеялась.

– Нет. Ну… Не так уж. Ну то есть в пределах допустимого.

– Конечно, мы волнуемся и о нем… естественно, – продолжала она, явно чувствуя себя предательницей. – Но я хотела справиться о тебе. Боюсь, как бы он не навоображал себе невесть чего насчет тебя.

– Что, например? – насторожилась я.

– Да так… просто… А чем он вообще заставляет тебя заниматься?

Я принялась перечислять свои стандартные обязанности, стараясь, чтобы со стороны они казались как можно более обыденными и безобидными.

– Ну, я обрабатываю его корреспонденцию, читаю разные рукописи, которые ему приходят… И еще перепечатываю его дневники.

– Все? – ахнула Дженни. – И сколько же он тебе платит?

– Да нет, не все. Только с конца шестидесятых, когда вы окончили универ.

– С конца шестидесятых? – переспросила она, откинувшись на спинку стула и нахмурившись, и прошептала: – О боже, Майкл.

Я уж было собралась просить ее ответить мне откровенностью на откровенность – как вдруг со стороны дороги раздались голоса Клариссы и Тома. Дженни поспешно затушила сигарету о раковину и виновато посмотрела на меня. Впрочем, как только ребята вошли на кухню – разгоряченные, вспотевшие, нагруженные тяжелыми пакетами, – это выражение мигом исчезло с ее лица.

– Фу! – громко выдохнула Кларисса. – В городе жуткая духота!

Она плюхнулась в кресло, и звон бутылок эхом прокатился меж каменных стен.

– Жду не дождусь вечера!

– Это почему же? – ехидно поинтересовался Том, утирая пот со лба.

Кларисса улыбнулась ему с притворной нежностью и повернулась ко мне.