Наблюдатель

– В городе мы встретили Нико, – пояснила она. – И он точно сегодня будет!

– Вуаля! – вскричал Том.

Она хмуро на него посмотрела.

– И, конечно, будет и Жером. Я сказала ему, что твое сообщение, наверное, просто не дошло, потому что связь в этой глуши паршивая.

– Отлично, – отозвалась я, кое-как выдавив из себя улыбку. Конечно, сообщение не дошло – ведь я его не отправляла. Я, Жером и Лоуренс – вот так трио! Вечер переставал быть томным.

* * *

Кларисса услышала их первой и, несмотря на данную ею на пляже пренебрежительную характеристику, явно была искренне рада встрече. Она резко выпрямилась на шезлонге, едва не расплескав свой спритц.

– Слышите? Машина приближается! Это, наверное, они!

И действительно, гул мотора все усиливался, и вскоре автомобиль с рокотом въехал на подъездную дорожку. Самые шикарные парни вечно ездят на всяких развалюхах. Вот и это был самый настоящий сарай на колесах, и даже в ярких лучах заходящего солнца, отражавшихся от ветрового стекла, я сразу и безошибочно узнала Лала. Интересно, заметил ли он меня?

Кларисса бегом бросилась к ним, и я почувствовала прилив благодарности к Тому, который не сдвинулся с места и лишь зажег сигарету, дав мне повод последовать его примеру. Я смотрела, как те двое выходят из машинки – так, как это обычно делают высокие мужчины, – хотя, конечно, мое внимание было почти целиком сосредоточено на Лоуренсе, который, распрямившись, оказался вдвое выше. Откинув волосы назад, он потянулся. Кларисса, подпрыгивая, суетилась вокруг него – пока он наконец не сгреб ее в объятия. А потом все трое, словно неотличимые друг от друга близнецы, двинулись в нашу сторону – и время как будто замедлилось. Я лихорадочно соображала, как себя вести. Открыто показать, что знаю его? Но, если он станет отрицать наше знакомство, я рискую прилюдным унижением. Или притвориться, что впервые его вижу? А вдруг он, наоборот, не собирается скрывать, что мы встречались, и я буду выглядеть социопаткой. Все трое были так близко, что можно было без труда разглядеть выражения лиц, – но его было совершенно непроницаемым. Он демонстративно сосредоточился на сестре, которая воодушевленно о чем-то щебетала.

– Дружище! – закричал Том, вставая с шезлонга и по очереди сгребая в чисто мужские объятия сначала Лоуренса, а затем Люка. Я вдруг поняла, что все, кроме меня, на ногах, и ощутила прилив болезненной неловкости. Я уже собралась встать – нужно было во что бы то ни стало избежать зависания на отшибе, какое часто случается, когда в компании старых друзей появляется новичок, – как вдруг Кларисса, подбежав, рывком подняла меня с шезлонга (можно ли быть такой бестактной, чтобы продолжать сидеть?) и подтолкнула в ту сторону, где стоял ее брат.

– А это Лия! – победно объявила она.

Я послала ему эдакую нейтральную улыбку, про себя надеясь, что он сам изберет нашу общую стратегию поведения. Он же по-дружески обнял меня, и я вспомнила ощущение от соприкосновения его обнаженных рук и торса с моим телом. Нащупывая почву, я уже собиралась сказать: «Ну надо же, как тесен мир!» – как вдруг, словно из параллельной реальности, донесся его голос, прозвучавший тепло и искренне:

– Лия! Как здорово наконец с тобой познакомиться.

Сердце у меня екнуло. Объятия разжались, и мы вновь встретились взглядами; улыбка будто бы приклеилась к моему лицу.

– Да, – услышала я собственный ответ и добавила несколько неуклюже: – Давно пора.

Не успела я заметить его реакцию, как меня уже представили Люку – и в этот момент во двор вдруг вышло старшее поколение. Ошеломленная, я старалась поддерживать разговор с Люком и при этом чувствовала себя так, будто бы очутилась на сцене посреди какого-то спектакля и от меня ждут исполнения совершенно немыслимого музыкального номера. Все участники назубок знали свои партии, и мне приходилось делать вид, что и я знаю. Остальные вращались вокруг меня, а я стояла в центре и глупо улыбалась в ожидании, пока все займут свои места для следующего акта, а я под благовидным предлогом сбегу в туалет, отдышусь и хоть как-то проанализирую случившееся.

В уборной царила приятная прохлада. Я присела на краешек ванны и уставилась на собственное отражение в испещренном черными точками зеркале, цепляясь за монотонное журчание воды в кране как за якорь. Совершенно ясно: он не в себе. Наверняка у него мания величия. Или же – хватаясь за спасительную соломинку, предположила я – у него плохая память на лица. Мне как-то попадалась статья, автор которой общался с маленькими детьми и бессемейными взрослыми из глубинки (типа Уигана или Питерборо), которые не узнавали даже собственного отца. Очень похоже, что и Лал этим страдает, правда? Я с горечью рассмеялась в лицо собственному отражению. Конечно, в эту липкую паутину я угодила по собственной вине – погналась за чертовыми «штанишками». Так мне и надо.