Наблюдатель

В Девоне даже сам воздух пах весной. На фоне живых изгородей виднелись первые фиалки, а вдоль побережья уже раскрывались навстречу солнцу темно-розовые лепестки смолевки. Подъездная дорога к дому почти добила мое и без того еле живое корыто. Дженни уже ждала меня в дверях и яростно махала рукой. Вид у нее был здоровый и даже цветущий: загорелая, джинсы забрызганы краской. Буржуазные квазихиппи в сельской местности вечно что-то красили и декорировали. Я глянул в зеркало заднего вида – на собственную бледную кожу.

С нашей последней встречи прошла всего пара месяцев, и все же сейчас я был странно взволнован. Недавние события совершенно поглотили меня: во-первых, контракт с издательством, во-вторых, мне стукнуло тридцать. Я устал, да и попросту не нравился себе в то утро. Крепко обняв Дженни, вдохнул знакомый аромат ее волос.

– Все в порядке, Мик? – спросила, когда я наконец ее отпустил, она, теребя обручальное кольцо на пальце, – как всегда, когда волновалась или беспокоилась. – Все хорошо?

– Просто устал, – отмахнулся я. – Ночевал в захолустной цитадели колониализма и почти не спал. Да и вообще жизнь в последнее время сумасшедшая.

– Ну, можешь отдохнуть после обеда, – ответила она. – Я провожу тебя в комнату, если хочешь положить чемоданы. Идем.

Потом она усадила меня за кухонный стол, поставила греться крестовые булочки и заварила чай. Ей хотелось знать все о договоре на книгу и о моем увольнении из редакции журнала. Удовлетворив ее любопытство, я спросил об Америке. Когда она наконец дошла до описания Восточного побережья, стрелки старинных напольных часов у двери показывали полдень.

– Мики, мне нужно тебе еще кое-что сказать о Нью-Йорке, – проговорила она, снова покручивая свое кольцо. Я уже предчувствовал, что она собирается мне сказать. – В последний вечер перед отъездом мы виделись с Джулсом.

– Отлично, – без выражения отозвался я.

– Он там хорошо устроился, говорит, назад не собирается, через пару лет, может, получит гражданство.

– Вот и славно.

– Рассказала ему про твою книгу.

Я кивнул.

Она сжала губы.

– Всякий раз, стоило мне заговорить о тебе, он весь будто покрывался колючками. Не знаю, что между вами произошло, но неужели все так плохо?

Я почувствовал, как челюсть сама собой сжалась. Дженни встала, чтобы наполнить чайник. При подобных беседах ей всегда нужно было чем-то себя занять. Когда она заговорила вновь, в голосе ее появилась жесткость.

– Может быть, тебе пора бы принять, что она просто не хотела, чтобы ее нашли.

На мгновение на меня накатила волна гнева, но тут же вернулось привычное самообладание. Поначалу Дженни и Джулиан обменивались письмами, которые позднее, лет через пять, сменились рождественскими открытками. После его окончательного переезда они виделись от силы раза три. Наверное, он так ей и не сказал. Для меня он не представлял угрозы, но, если я дам волю эмоциям, она, чего доброго, заподозрит, что ей чего-то не договаривают.

– Джен, – начал я, надеясь успокоить ее. – Если Джулиан когда-нибудь соберется вернуться в Старый Cвет – к могилам предков или типа того, – я буду придерживаться этой линии, хорошо? Это не так уж трудно.

Я поковырял ногтем большого пальца узелок на кухонной скатерти.

– Иногда люди просто расходятся – так бывает.

29

Майкл

К тому моменту, как эта обновленная версия Джулиана сграбастала меня в «братские» объятия, меня можно было выжимать, и, пока он хлопал меня по спине, я думал лишь о том, какая мокрая у меня рубашка, – да еще о том, поймет ли он, что полностью держит ситуацию в своих руках. Я изо всех сил старался свыкнуться с тем, как изменились черты его лица. Смотреть на него было все равно что наблюдать за тем, как дрожит воздух над плавящимся от августовской жары асфальтом: казалось, пространство вокруг его фигуры искажается, словно вокруг фитиля горящей свечи. Я слышал, как он представляется Лии (даже голос уже был не совсем его – классическое британское произношение с американскими интонациями). Я видел, как она пытается сдержать удивление (конечно же, она знала, кто это). Лента времени перематывалась вперед так быстро, что прозрачная пленка срывалась и путалась.

– Ну, как тебе сюрприз? – прошептала Анна, едва коснувшись губами мочки моего уха, прижавшись ко мне всем телом и обхватив руками. Это паранойя или в ее сладком голосе действительно звучит злорадство?

Я и забыл, как пахнет Джулиан. Когда он обнял меня, душу заполонили все те эмоции, что неразрывно ассоциировались с ним: любовь и взаимопонимание и еще некое безымянное ощущение, какое возникает, когда встречаются две крайности – чувства превосходства и неполноценности. О да, как много в наших с ним отношениях определялось борьбой этих двух противоположностей!

– О боже! – и его имя голосом Дженни. Она вышла босиком и в футболке, которая прошлым вечером была на Брайане. Волосы у нее снова были черными, но теперь уже новый Джулиан схватил ее за плечи и хохотал над абсурдностью ситуации. Я смотрел, как она качает головой, обхватив ее руками.