Над бездной

Новая мысль мелькнула в голове убитой горем девушки: хитрая галлиянка, давно любимая Люциллою, будет выхвалять ей своего нового господина… Аврелия ничего не знала о тайных сношениях, которые Люцилла имела со своим избранником чрез Катуальду; ей представилось весьма возможным, что Катуальда сблизит Сервилия с его воспитанницей, Люцилла будет женою этого превосходного человека, вместо того, чтоб выйти за ее отца, но никогда, никогда не будет любить его, никогда не будет слушаться, не осчастливит, а измучает, как до сих пор мучает своими капризами. А что произойдет с ее бедным отцом, когда он узнает об измене красавицы?..

Глава XV

Капризный господин и сметливый невольник

Мысли Аврелии спутались совершенно, сплетаясь с минуты на минуту в образы и сцепы, одни отвратительнее и печальнее других: она лежала долго около канавы, отделявшей сад от поля, не замечая, как шло время; пролежала бы тут весь день, если б хриплый, грозный голос отца не привел ее в сознание.

— Негодная! что ты тут валяешься в рабочую пору? постой, дочь, я тебя палкой!

И палка, хоть и слегка, все-таки коснулась спины забывшей свои обязанности дочери.

— Батюшка, прости меня!

— Прости!.. а простит ли тебя моя палка, ступай, где тебе надо теперь быть; не валяйся по канавам-то! вот как платье-то все испачкала: видишь пятно, а вот и другое… и рукав разорвался!.. да что ты тут делала, — взапуски, что ли, бегала? проносила бы платье лишнюю неделю, а теперь его отдать надо мыть, скорее разъест его селитра и щелок!..[14] где же сосед?

— Он ушел.

— Так скоро!.. а ведь я передумал, дочь: не продам ему Катуальду так дешево… что это за деньги? — всего две тысячи сестерций… да она у меня в эти десять лет съела на целую тысячу… десять платьев износила… она сильная девушка; на каждой фабрике мне дороже дадут хоть на две сотни.

— За то она и досталась-то тебе, господин, дешевле сардинца![15]

— вмешался Барилл, — тебе ее даром Аминандр привез из Галлии.

— Даром!.. что ты, дурак, постоянно мне прекословишь? Семилетняя девчонка куда была годна, пока ее не вырастили? она ничего не делала целых пять лет!

Старик тихо пошел по саду домой в сопровождении Барилла и Аврелии.

— Барилл, что это там краснеется, — камень или рыжая курица в сад попала? — спросил он чрез минуту, указывая палкой.

— Это какая-то корзина, господин, стоит под миртой на камне.

— На камне, а отчего камень-то под ней как будто не такой, как был, зеленью его украсили?

— На камне разостлан ковер… твой ковер, от постели.

— Мой ковер?!.. дочь, кто смел здесь так дурачиться?

— Я угощала Сервилия десертом, батюшка… он сам так захотел в саду кончить завтрак.

— Он захотел? Не верится: он никогда не был бы так невежлив, чтоб, злоупотребляя гостеприимством, портить мои вещи… ковер может полинять от солнца… это, верно, ты с твоей Катуальдой затеяла такие глупости; я 15 лет знаю соседа; он никогда этого не делал.

Старик ворчал одно и то же, что испортили его ковер, все время, пока дошел до своей спальни и лег отдыхать.

Барилл, пользуясь свободной минутой, также лег, но господин не дал ему отдохнуть.

— Барилл, садись к моему столу и пиши письмо соседу Сервилию… ты, смотри, пиши помельче, чтоб не много истратить папируса; да белый-то не бери, возьми желтый… ну, начинай: владелец виллы Аврелианы, Тит Аврелий Котта, посылает своему достопочтенному соседу, владельцу виллы… как его поместье-то называется?..

— Восточная Риноцера, господин.

— Да, это потому что там есть утес, похожий на носорога; западную-то Риноцеру, что около моря, у него оттягал старик Фламиний… помню, помню… большой был процесс… мы с Сервилием из-за этого подружились, потому что я был его свидетелем против Фламиния, а с Фламинием оба поссорились из-за этого. Весь Рим говорил об этом процессе; никогда Фламинию не досталось бы поместье, хоть бы покойник, их общий дед, десять завещании написал… не досталось бы, если б не милость великого Суллы, сквозь пальцы взглянувшего на плутни подкупленного часовщика. Все об этом говорили, да, все… когда стал говорить адвокат Фламиния, сторож-часовщик все куски воска подкладывал в клепсидру… адвокат больше часа говорил… а когда дошла очередь до нашего адвоката, то часовщик открыл дырочку сзади часов, — вода-то и вытекла… не успел наш защитник до самой сути дела добраться, как претор-то и закричал: «Довольно, истекло назначенное время!..» Мы, было, обратились к самому великому Сулле с жалобой на эти явные плутни, просили снова рассудить нас, но он не допустил… а великий Сулла был в ту пору консулом… сосед с тех нор возненавидел и Суллу… да мне-то что… ко мне великий консул всегда был благосклонен, да пошлют ему боги долгие дни! по его милости я разбогател.

Помню я, как мы вместе в Африку ездили… вот житье-то было, то горемычное, то самое блаженное!.. сколько скотины и рабов я навез себе оттуда!.. все это мне Сулла надарил… пиши, Барилл: оттягал… да, постой, что ты такое пишешь?

— Письмо к Каю Сервилию, господин.

— Так. Ну, пиши… а на чем ты там остановился?

Барилл прочел.