Над бездной

Кай Сервилий, не ожидавший соседа так рано, был где-то в поле, занятый жатвою вместе с рабочими. Он всегда любил земледельческие труды и нисколько не преувеличивал, когда в шутку говорил друзьям, что ест хлеб, добытый своим трудом. В это утро, после рокового разговора с Аврелией, он трудился еще усерднее, чем когда-либо, стараясь, как другие в вине, утопить свое горе в трудовом поте, заглушить мучения обманувшегося, отвергнутого сердца работой и разговором о посторонних вещах. Горе не вызвало у него гнева, не разразилось, не вылилось в придирчивых нападках на подчиненных; он, напротив, рассеяннее обыкновенного говорил и с Люциллой, сообщив ей, что ее возлюбленный жених ничем не болен, как она полагала, и слушал доклад управляющего, и осматривал хозяйство. Управляющий, хоть и привыкший к постоянной снисходительности господина, все-таки удивился его однообразным ответам. На его извещение, что ночью волки утащили трех ягнят, один из ближайших соседей желает купить нескольких жеребят, а одна из коров отелилась, — господин отвечал одно и то же: «Я этого ожидал». Управляющий сказал, что видел странного всадника в траурной одежде, проехавшего мимо усадьбы по дороге в Нолу; господин опять ответил: «Я этого ожидал».

Он знал, что Аврелия его не любила и ожидал давно именно того, что. с ним случилось, но мысль о вечной разлуке с любимою девушкой, ставшею уже его невестой, с которою счастье казалось столь скоро и легко осуществимым, — эта мысль вытеснила все остальное из его головы; стараясь отогнать ее, он повторял некстати: «Я этого ожидал».

Найденный и позванный слугами к гостю, Сервилий рассеянно встретил его, рассеянно пожал руку и на вопрос Котты: «Ты, верно, сосед, не ждал меня так рано?» — также ответил:

— О, нет!.. я ожидал.

— Но ты, конечно, не ожидал, сосед, того, что сейчас со мной случилось!.. если б твой Клеоним был моим, я бы его палкой!..

Выслушав подробный рассказ Котты о его неожиданных двух неприятных приключениях, старый холостяк рассеянно выразил свое сожаление и пригласил его в триклиний, уверяя, что его повозка будет сейчас готова.

Усталый от тряской езды и испуганный лошадью старик хотел комфортабельно лечь на одну из кушеток, стоявших около стола, но Катуальда, войдя в комнату, помешала его отдохновению. На молодой невольнице теперь было надето красивое легкое платье из голубой льняной ткани, обшитое бахромой; ее шею украшали разноцветные стеклянные бусы; на рыжих волосах, кокетливо завитых спереди, лежал венок из полевых цветов.

— Прекрасная Люцилла с нетерпением ждет своего почтенного жениха под его любимым дубом, — доложила она.

В ее манерах теперь не было ни прежней вертлявости и плутоватости, ни робости; окончив речь, она тихо вышла из комнаты скромной, но непринужденной походкой.

Барилл, усаживавший своего господина, был поражен этой переменой; в Катуальде он подметил грацию движений и уменье держать себя, несвойственное ей до сих пор; новая прическа и венок — украшения, запрещенные ей суровым господином, — сделали ее лицо гораздо привлекательнее.

Ее глаза не казались больше оловянными не столько от отсутствия в них прежнего выражения плутоватости или равнодушия, как от затаенной грусти, светившейся в этих взорах, готовых ороситься горькою слезой.

— Не меня ли жаль этой плутовке? — подумал сириец.

Котта торопливо встал с кушетки и велел вести его в сад.

Под дубом сидела Люцилла, одетая в простое белое платье с разноцветными вышивками; ее волосы были гладко зачесаны назад и приколоты простыми медными шпильками. В ушах висели плохие золотые серьги с бирюзой; в руках она держала прялку, шерсть с которой прилежно сучила. Все ее десять рабынь сидели около нее и также пряли.

Она встала с изящной мраморной скамьи, на которой сидела, и тихо, величаво пошла навстречу жениху.

— Я помешал твоим занятиям, моя прекрасная, моя несравненная, моя… — начал очарованный старик.

— Будущая жена может трудиться в присутствии своего будущего мужа… сядь подле меня, мой милый Аврелий, прочти еще раз буквы наших имен, которые мы вместе с тобою вырезали на этом дубе в день нашей помолвки… взгляни, я им не даю зарастать, чищу их… погляди, сколько шерсти я сегодня напряла… я буду прясть и при тебе, — это мое любимое занятие: хорошая хозяйка должна любить пряжу летом, а зимою тканье.

Старик молчал, упоенный очарованием; красавица пряла, сидя подле него, и поминутно, будто случайно, то касалась его руки своею рукою, то обворожительно улыбалась, то обдавала его жгучим взглядом, все время говоря о любимых ей занятиях хозяйки, обязанностях супруги и милой ее сердцу тишине сельской жизни в глуши.