Над меандровой рекой

Я поплёлся за ней, но, встретив по пути Фастикова Бобика, спросил не знает ли он, где мне можно пообедать. Бобик был мне приятелем и, подумав, вспомнил, что фермеры Богаенки забили вчера корову и выкинули требуху за ограду. Я побежал туда и съел большой кусок ещё свежего желудка, благодаря чему вернулся к дому культуры сытым.

Через несколько минут туда вошла пришедшая из школы Екатерина Филипповна Кочина. Я юркнул вслед за ней в открывшуюся дверь и оказался в вестибюле, где ждали обещанных матов жители затопленных домов.

– Екатерина Филипповна, ну что, как дела? – спросила Виктория Павловна.

– Да что! Вода в доме! Не по окна, как у вас, но сантиметров пять над полом. И погреб затоплен. А у меня там сто банок заготовок. Никогда такого не было…

– Если заготовки герметично закатаны, ничего им не будет, – успокоил её Игорь Николаевич Блинов.

– Заготовкам-то не будет, а дому будет. У нас ведь дом не новый, как у вас. Отец его до войны построил. Фундамент и так весь потрескался, не фундамент, а решето.

– Купи наш новый. Давай полмиллиона и въезжай, – сказал Сергей Петрович.

– А где его взять – полмиллиона? Вон у меня глотка стоит – в неё не только полмиллиона, но и целый миллион провалится! – кивнула она на Саньку.

– Виктория Павловна, а вы что, уезжаете? – спросила Блинова. – Я раньше от кого-то слышала, но не поверила.

– Да нет, Серёжа так, к слову сказал.

Фу, а я уж было испугался!

– А Брыкаловы где? – спросила Екатерина Филипповна.

– Иван Иванович встретил, – наверное, в своём кабинете разместил.

– И здесь они на особицу! – возмутилась Екатерина Филипповна. – Когда же это кончится!?

– Ну а кто тебе мешает стать главой села? Выдвигай свою кандидатуру, пусть тебя выберут! А Иван Иванович правильно делает – он не для тебя живёт, а для себя и своей семьи, – сказал Сергей Петрович.

Екатерина Филипповна махнула рукой, мол, не хочу с тобой спорить.

– Ну что, что машешь? Я не собираюсь жить как ты! Мне плевать, что ты моё дитё учишь за пятнадцать тысяч! Плевать, что ничего не берёшь за репетиторство! Вот и живи со своим Сашкой нищебродами! А я брал, беру и буду брать! И вас, плюмберов13, презираю и буду презирать! Только и умеете брюзжать и завидовать!

– Сергей, Сергей…, – пыталась урезонить его Виктория Павловна.

Но хозяин мой уже разошёлся. Кончилось тем, что Екатерина Филипповна ушла оскорблённая со слезами на глазах, Агриппина Всеволодовна и Юленька Блиновы побежали следом успокаивать, а Леночка и Виктория Павловна остались ужасно расстроенные поведением Сергея Петровича.

– А ты что здесь делаешь, Пиф!? – накинулся он на меня. – Ну-ка пошёл отсюда! Кто его пустил?! Пошёл вон!

Он открыл дверь и вышел вслед за мной. Сматерившись, как мой недруг Василий, он сказал:

– Это быдлачьё хочет стоять со мной на одной ступени! Считает, что в этом и есть справедливость! Пиф, сравни меня и Саньку, кто полезней? Имею я право считать себя намного выше них?

К тому моменту я ещё не выработал твёрдого убеждения по этому вопросу и автоматически встал на сторону хозяина, как и положено собаке.

На другой день Сергей Петрович уехал в Райцентр в офис, Блиновы и Виктория Павловна ушли на работу, Леночка и Юлечка в школу. Я, смакуя свободу, ополкал14

всё село и вечером вернулся к клубу.

У ступенек стояли Виктория Павловна и Екатерина Филипповна. Хозяйка моя просила у соседки прощения за то, что сказал вчера Сергей Петрович.

– Вы уж простите, Екатерина Филипповна! Ну вот он такой! Что делать!?

– И я такая. Какая есть! Пусть вы богатые, а я бедная. Но я не хочу быть другой. Мне пятьдесят семь лет, мне поздно меняться. Я советская. Мне никто не может тыкнуть в нос, что я у кого-то что-то взяла. Никому не хочу быть должной!

– Но ведь это ваш труд. Всякий труд должен оплачиваться… А вы лучший учитель химии в районе. К вам едут заниматься из других сёл. Я знаю многих учителей, которые берут по семьсот рублей за час дополнительных занятий.

– А я не хочу брать. Я ещё в студенческие годы однокурсникам помогала делать курсовые. И ни копейки не брала. И мама, царство ей небесное, говорила: «Не нужны мне твои деньги, я рада, что они не могут, а ты можешь!». Ко мне в прошлом году два выпускника целый год ездили из Райцентра. Оба поступили в медицинский институт. Химию сдали на отлично. Мне, кроме этого, ничего не надо. И от Вани Напалкова ничего не нужно, лишь бы поступил.

– Непонятно мне. Я бы на вашем месте не стеснялась брать деньги за свою работу.

– Вот поэтому вы на своём месте, а я на своём!

Кажется, Виктория Павловна хотела что-то возразить, но тут пришли Санька, Фастиков и Кастрюля.

– Товарищ бедагог, – сказал Санька жене, – дайте, пожалуйста сто рублей, а лучше двести.

– Вот тебе! – Екатерина Филипповна сунула графу в нос фигу.

– Это ваше последнее слово, мадам? – спросил Санька.

– Да, последнее, ваша светлость!

– Глупая женщина! Не светлость, а сиятельство! Простых вещей не знает!

– Ой, не могу видеть ваши пьяные рожи! Идите, идите отсюда.

– А может ты дашь, Виктория Павловна?

– Не даст она, не даст! Идите, идите! А ты, алкаш, шёл бы спать!