Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

Там красная кровь — на черный асфальт,Там русское «Стой!» — как немецкое «Halt!»«Каховку» поют на чужом языке,

И наш умирает на нашем штыке.

Александр Городницкий:«Был чудовищный скандал. Лиду вызвали на заседание парткома, стучали кулаком, кричали: „мы вас всех тут посадим!“.

Решением парткома Горного института весь тираж сборника студенческой поэзии приговорен к сожжению. Венгерская революция, начавшаяся из костров из советской литературы в Будапеште, заканчивалась таким же костром в Ленинграде.

Поэтессу спасло то, что она была беременна и собиралась с мужем уехать на Сахалин.

Хрущев и его окружение действительно испугались. Они думали, что студенчество и молодежь могут быть опорой в движении, подобном венгерскому. Правительство активно занялось воспитанием молодежи, в самом конце 1956 года начали сажать в тюрьмы „неугодных и замеченных“».

Ирма Кудрова:«Мы собирались на квартирах и обсуждали события последних дней. Среди нас были люди, которые посещали библиотеки и читали материалы в газетах, выходящих за пределами нашей страны. Читали „Трибуна люду“ — это польская газета. Читали югославскую „Борбу“. Мы отовсюду набирали сведения, чтобы пересмотреть то мировоззрение, которое сложилось у нас к этому времени. Еще мы слушали „голоса“. Лучше всего принималось ВВС. Было плохо слышно, но мы знали, в какое время надо слушать. Например, по воскресеньям „глушили“ меньше. Мы с ужасом ждали, войдут или не войдут наши войска в Будапешт. Они вошли. Это было потрясением для меня и для всех моих друзей.

После доклада Хрущева мы уже не могли слепо доверять всему что пишут наши газеты. Мы хотели выработать самостоятельное отношение ко всему происходящему. В ближайшие два месяца были написаны статьи, посвященные венгерскому процессу. Одна работа написана Виктором Шейнисом, вторая — Револьтом Пименовым. Они различались только в небольших деталях. Однажды мы собрались на квартире у Пименова, чтобы обсудить его тезисы. И в марте Пименова арестуют».

Револьт Пименов